ЧАС ТАЛАНТА, повесть. Без Окончаний

   Без Окнч для >  7 -значн слов
Дата: 02-02-2003
Начало ||-перевода в 05:51:23

 Влади Савченко

ЧАС ТАЛАНТА,
  повесть

    1. ТАРАЩА, 14 МАЯ

   В час тридц пять минут пополу, когда в большой комнате
бухгалт (по новому, счетн цеха) Таращанс завода газовых ламп
после перер все заняли свои места, и установи деловая тишина,
изредка прерыва стреко арифмоме и коротк очере
пишмаши, старший счето Андрей Степано Кушнир - сорокал
крепыш с залысой шевелю и обширн, всегда сизыми щеками, кои
делали его лицо издали похожим на сливу, встал, беспомо посмо
по сторо, провел ладонью по лбу, вздох... и в полный голос запел
"Ох, да не шуми ты, мати зелена дубраву". Сотрудн бухгалт
подняли на него расшире глаза, замерли.
   Лицо у Андрея Степано было величеств, печаль и ничуть
сейчас не напомин сливу. Взгляд был устрем в раскры окно на
заводс двор, где двое рабочих сгруж с машины дымящ
параллелеп сухого льда.
   - ...не мешай мне, добру молодцу, думу думати, - сильно и грустно
выводил он густым барито.
   Главбух Михаил Абрамо, естеств, изуми и обеспок
более других. Он устре взор на счетов, кашля и хотел было
громко, с должной серьезно сказать: "Между прочим, Андрей
Степано, здесь вам не зелена дубраву, а счетный цех, и не темна
ночен, а рабочий день!" Но - не смог. Перехва горло. Какая-то
степная, разбой грусть-тоска овлад вдруг Михаи Абрамов -
будто это ему, добру молодцу, главну бухгалт, "...на допрос идти
перед грозн судью - самого царя".
   Андрей Кушнир - он же Степа или Андрюша - был известен
сотрудн как человек самый зауряд. Жил в Таращан безвыез,
отлучи только на три года служить в армии. Работал на баянной
фабрике настройщ, потом окончил вечер техни совторг и
двину по счетной части. Ходил по сию пору в холостя, но компаний
не чурался, любил выпить, пошут, посмеят. Причем после
преобла: перед тем, как высказ остроту, он со значе
посматр на собеседн, гмыкал и содрога заранее, как вулкан
перед изверже. Поигры на баяне, но без увлече - не по
возра, да и не модно в век электро. Любил поброд с удочками
по берегам здешней речки Нетечи, а затем прихваст, отмеряя на руке
размер пойман (или хотя бы сорвавш) щуки.
   Правда, в компа, подвы, он иной раз пытался изложить
прияте свои смутные мечта, раскр душу. Его слушали любя,
соглаша. Но, поскол в теплом состоя люди более настр
говор, чем слушать, тотчас перебив и несли - каждый свое.
   Все знали и то, что Кушнир облад сильным краси барито.
Бывало, в магаз, когда подход его очередь и он произно: "Мне,
будьте добры, двести "отдель", резать не надо", многие покупа
смотр на него с неодобре: какой голос человек расход по
пустя! Просил бы кило... Но чтобы Андрей Степано мог петь, да
так петь! Случал, певал он на вечерин - и в общем хоре, и соло,
выход громко, немузыка, неприст - как у всех пьяных. Мысль
вовлечь его в самодеятель не возник ни у кого.
   А сейчас небыва чистоты и прочувствова голос - его,
кушниров, но в то же время будто и не его - запол комнату
груст силой, болью и удалью, широко тек над столами, над головами
присмире сотрудн, вылива через окно наружу:
    - Всее правду тебе скажу, всю истину.
 Что товари моих было четверо.
 А как первый мой товарищ - то темная ночь.
 А второй мой товарищ - то булат нож.
 А как третий мой товарищ - то добрый конь...

   И казал, что песне сопутст музыка - хотя не было музыки, что
дубрава шелес листвой задумч и безразл. И когда в небол
паузу вплелся не то всхлип, не то вздох (Марии Федоро, бухгал
по зарпл) "жаль, казнят челов..." - песня разлил еще шире,
как блистаю под солнцем река в полово.
   Грузч на заводс дворе сняли брезент рукав, остор
подошли к окну - слушать.

   Стран явления обнаружи в городе Таращан (облас
подчине, пятьде шесть тысяч жителей, заводы газоразря ламп,
сахар, два кирпич, баянная фабрика, аэрод полевой авиации,
техни, главная улица - бульвар Космона, железнодо
станция) приме за месяц до описыва событий. Одни проявл себя
локал, другие распростран на весь город. Начать с того, что с
серед апреля тараща начали видеть одинако, надоед
повторяющ сны. То есть, конечно, не всем городом один и тот же
сон: сюжеты сновиде в разных кварта были разли, - но все-таки
довол крупн коллекти. Так, жителям дома № 12 по Прорез,
неподал от лампов завода, снилось, что у них украли стирал
машину. Унесли со двора - хотя во дворах никто стираль машин не
пользуе. Подоб сон привиде и тем жильцам, у которых не было
ни стираль машины, ни даже намере ее приобре.
   Факт выясни во дворе, под старой акацией, где были лавочки и
дощатый столик. Сюда мужчины сходил забить "козла", женщины -
обменят новост и взгляд на жизнь. Пересказы снов
заним свое место в этих разгово:
   - Да полно, Дашен, - переб Дарью Кондрать, учитель
младших классов, Софья Андрее, работав в "Сельхозте", когда
первая сообщ свой сквер сон, - это ведь у меня ее во сне увели,
стираль-то машину!
   - Прост, Соня, но как ее могли у вас увести, если ее у вас вовсе
нет. У меня же берете! - Дарья Кондрать посмотр на соседку с
укором.
   - Так ведь сны не разбир, у кого что есть, чего нет. Вам тоже
могло бы, к примеру, приснит, что у вас украли телеви "Саньйо".
   Телеви "Саньйо" (кото недавно привез Соне муж-моряк) - это
был удар ниже пояса. Дарья Кондрать изменил в лице, набрала в
легкие воздух, чтобы досто ответ. Но тут к женщи поверн
дядя Саша, внештат корреспон газеты "Таращан заря"; он
строил на столике фигуры из домино, скучая в ожида партне.
   - Послуша, девушки, а мне ведь тоже снилась стираль машина! И
что у меня ее украли...
   - Со двора? - дрогнув голосом спрос Софья Андрее.
   - Именно со двора. И я был вне себя - хотя сдаю белье в прачеч.
   Из подъе вышла тетя Аглая, техни школы. Кликн ее.
Оказал, и она такое видела... В последу бурном обмене мнениями
Соня, Дарья Кондрать и корреспон отвер примити
толкова тети Аглаи: Это не к добру! - но ни к чему вразумите
не пришли.
   Тогда жители, поколебав, постуч в окно первого этажа - хотя
и замет там жесты и возгл, означав, что инженер Перед
выясн отноше с супру Ниной (эту Нинку двор знал еще вот
такой, а теперь вышла замуж и дерет нос - за что и схлопот прозвище
Передер). Юрий Ивано и счита в доме самым эрудиров
челове: он окончил инсти в Киеве, работал в лаборат
лампов завода и, помимо того, был лекто общес по
распростра. Прожи он здесь - в прыймах - у Нининых родите.
   Разгоряче инженер высуну в окно. У него было продолго
лицо с округ полудет подборо, волосы цвета и мягкости
цыплячь пуха, светло-голубые глаза за прямоугол очками. Рядом
тотчас выстав миловид морда Передер. Оказал, Юрий
Ивано тоже видел такой сон, в том же признал и Нина.
   - Господи, сколь живу, такого не было! Знаме это! Вы как хотите
- знаме! - заявила тетушка Аглая и перекрест
   Осталь не дрогн и потребо от инжен объясне по науке.
   - Ги... гипнопе? - неувере молвил Юрий Ивано тонким и
интеллиге до невозможн голосом. Но сам и забрако эту
версию: какой педагогич смысл мог быть в снах о краже стирал
машины? Хотел помян телепа, но переду - в телепа он не
верил.
   Жильцы ждали. Положе станови щекотли, могла победить
версия тети Аглаи. Тогда Юрий Ивано решил, избегая конкре
научных положе, подве под данный факт общефилосо базу; так
он посту и на лекциях, когда задав непосил вопросы.
   - Видите ли... - сказал он, - н-ну... как бы это вам попроще
объясн? Если подум, то ничего сверхъестеств здесь нет. Все
дело, если хотите знать, в единс нашего образа жизни. В
однородн. Мы обитаем в одном городе... и даже в одном доме. У нас
близкие интер, похожие заботы, запросы. И... и информа обо всем
тоже; одни газеты читаем, журналы, радио слушаем. Телеви смотрим. А
бытие, как извес, определ созна. Ну... и подсозн,
разумее, тоже. Помимо того, взгляды у всех нас, смею надеят,
достато одинако...
   - Всегда! - отрубил дядя Саша.
   - Вот-вот... хотя, собстве?.. - Юрий Ивано с сомне
посмот на корреспон, чувст, как на лбу выступ пот.
Логика высказан тезиса с неодоли силой влекла его в
неизвестн. У инжен был вид челов, который сознает, что несет
вздор, но не в силах побор натуру. - А впрочем, конечно.
Следовате, жизнь питает нас одинако информа. А сны - это
продукт. Отраже действитель. Н-ну... вот она и отразил...
   - ... в украден стираль машинах, - безжало закон дядя
Саша.
   Жильцы разошл в большом недоуме.
  - Юрик, ну ты выдал! - кротко сказала инжен любимая жена
Передер. - Знаешь, давай все-таки лучше не будем иметь детей.
   Юрий Ивано огорче промол. Задним числом он и сам понял,
что действите выдал, и недоуме: прежде с ним такого не
случал.
   Между тем и это было симптомат для обстано в городе в
течение второй полов апреля и первых недель мая. Если человек
высказы (на совеща, собра или просто в разгов) не совсем
верную отправ мысль-посылку, то, даже поняв, что дал маху, был не в
силах уклонит от ее последовате разви - ну, увести
разго в сторону, поправи, свести к шутке, а с непреложн
логичес автом доказы свое, иной раз и сам поража тому,
что у него получил. Психо сказал бы, что у таращан в это
время преобла логичес вязко мышле.

   Сквер сон повтори у жителей дома № 12 в следую ночь, затем
еще и еще: А поскол у снов своя память, то каждую ночь жильцы
пережив это все более драматич: опять украли стираль машину!
Уже девятую! Ну, сколько же можно, не напасеш! - и просыпа в
угнетен настрое.

   Но примечате, что в основе своей мысль Юрия Иванов была
верной: все дело заключа именно в однородн. Только
однородн эта происхо не от уклада жизни, который был здесь
ничуть не более единообра, чем в местах, где люди видят разные
сны, а наводил искусств - неболь, размер с портати
магнито, прибо под назван корреля.
   Один-единстве раз горож имели возможн наблюд и
прибор, и его дейст, и даже владел - в тот памят вечер
пятнадца апреля, в субботу, когда джаз Джемшер в рестор при
горгости непреры более двух часов испол "Кукар"
   Эту довоен времен румбу возвра к жизни, стилизо под твист,
сам дядя Женя (Джемше), король музыкал среды Таращан,
саксофо и микрофо певец. "Кукар" стала модной. Поэтому
первые двадц минут после того, как оркестр начал ее играть, никто
не возра. Посетит дивил только, что музыка, кои обычно
больше перекури, чем играли, трудя, как землек. Ритм танца
постепе овладел залом: кто отбивал его ногой, кто ладонью по краю
стола, кто при-борматы "А Кукарач-ча! А Кукарач-ча!.." Официа,
пританцов, разнос заказы.
   Прошло минут сорок. От твистую возле эстрады валил пар - а
оркестр играл. Сольная партия переход от саксоф дяди Жени к
трубе, от трубы к тромб, от него к ударн агрег, снова к дяде
Жене... и конца не было видно. Народ заволнов.
   В рестор в этот вечер пировал с близк товарищ Сугубов, видный
в городе человек. Он подоз директ, внушил. Тот направи к
эстраде, стал делать знаки дяде Жене: конча, мол. Но Джемше лишь
повел плечами и продол вести соло, украшая его синкоп вариа.
   - Не надо, пусть ставит рекорд! - загомон в зале.
   Но дирек не хотел попустительст ни подоб рекор в
своем рестор, ни неподчин. Он внушите дернул дядю Женю за
полу пиджака. Но тот, вместо того чтобы дать финаль отмашку
оркес, напра жерло своего инструм на директ, выдул,
помарги от натуги, в его правое ухо такое душеразди
фортисс, что тот потом в течение месяца поворачив к
собеседн левым ухом.
   Разъяривш дирек призвал на помощь швейц и дружинн. Они
втроем пытал поднят на эстраду, унять разбушевав оркестр.
Но музыка, не прекра игру, отбивал ногами и не пускали. Вид у
них при этом был сосредоточ и несчаст, а глаза постеп
станови безумн, как у Ивана Грозн на извест репин
картине.
   Возмо, дело кончил бы вызовом скорой помощи или даже пожарной
команды, если бы в ресто не вбежал приез - средних лет, полный,
хорошо одетый, в очках. Он с возгла: "А я-то ищу!" кинулся к
столику возле эстрады (потом припомн, что он обедал за ним),
пошарил между стеной и стулом, достал оттуда прибор цвета слоновой
кости, что-то подкру в нем, нажал, тряхнул - и оркестр замолкли
на серед музыкал фразы, на "Кукара...".
   Дирек почуял в нем виновн, приблиз, требуя объясне и
докумен. Сюда же подошли товарищ Сугубов, дружин,
любопытств. Взметну скандал возгл: "А вас это не
касае!" - "А в милицию?!" - "Попрошу без рук!" - "А я попрошу
пройти!.." и т. п.
   Незнако затравл отсту к выходу. Потом выста перед
собой прибор, нажал в нем кнопку - и оркестр, которые стояли в
позах землеко, обессил опира на инструм, живо
встрепену и снова грянули "Кукар". Приез напра прибор на
директ и Сугуб - и те на глазах изумлен публики взялись за
руки и принял неумело дергат в твисто па, приговар: "За
Кукарач-чу, за Кукарач-чу!.." Он повел прибо по залу - и
посетит, впав в ритм, подхват:
   -...я отомщу! Я не заплач-чу,
   я не заплач-чу - но обиды не прощу!

   И так продолжа, пока незнако, пятясь, не вышел из ресто
и не скрылся в неизвес направл.

  2. ФЕДОР ЕФИМО,
 или ВВЕДЕ В ТЕОРИЮ КОРРЕЛ

   Таинстве незнако удали, впрочем, не так и далеко - в Дом
приез лампов завода, на который он и был командир как
представи заказч, солид исследовате фирмы под Москвой.
В неболь городах все люди на виду, после сканд в рестор его
примет, день спустя к нему наведа сотруд милиции.
   Но ничего существен он не выяснил. Докуме - и личные, на имя
Федора Ефимов Дробота, старш инжен отдела комплек
предпри п/я №..., и командиров - у приезж оказал в
порядке. Любопыт сотрудн милиции относите странн прибора
Федор Ефимо быстро отвел. Имеет ли уважае сотруд допуск к
соответств работам и докумен? Допуска не имелось.
Присутств ли он в тот вечер в рестор? Нет. Наличест ли
прото происшес, письмен показа очевид? Тоже нет? Так
на чем, прост, основ подозре, что он, инженер Ф. Е. Дробот,
причас к пьяному дебошу в рестор? На показан хоть и
уважае, но шибко нетрез граждан? Да, он заходил в тот вечер в
ресто с намерен поужин, но увидел там такой дым коромыс,
что переду и ушел. Да, какие-то пьяные к нему пристав. Да, днем
он там забыл прибор, который привез для завода: к счастью, он уцелел.
Какой? Ну, если товар так уж интере знать, это коммутаци
тестер КТ-1 для отбрако газосве трубок по специал ТУ. Он
сейчас находи в ОТК завода. Что? Помилу, какое отноше может
иметь измерител прибор к игре ресторан джаза и пьяному
перепл?!. Все это несерье, товарищ, домыслы не слишком
культур людей.
   Тем разго и кончи.
   Однако в милиции не успокои и направ на предпри под
Москвой запрос с прось подтвер лично Дробота Ф. Е. и наличие
у него коммутацио тестера марки КТ-1. Перепи между Таращан
и подмоско фирмой длилась как раз те четыре недели, что были
отвед на командир Федора Ефимов, и поэтому никак не повлияла
на его дела и на разви событий в городе. Но выяснил некот
сомнител (хоть и не криминал по сущес) факты.
   Обнаружи, что никак прибора КТ-1 Дробот из своего НИИ не
приво да и вообще тесте такого типа в природе не существ.
Когда копнули поглу, выяснил, что для выполн
командирово задания Ф. Е. Дроботу вовсе не требова четыре
недели, за глаза хватило бы одной. Копнув еще глубже, установ, что
Ф. Е. не зауряд инженер, а канди физико-математич наук,
автор трудов и изобрет в области информаци систем; и
непоня стало, почему такой специал таится, даже - вместо того
чтобы двигать науку и двигат в ней - пошел в отдел комплект на
скромно оплачива полутолкач должно. Создава
впечатл, что Дробот использ выгоды своего положе: доступ к
прибо и материа, частые поездки, малая ответствен - для
личных целей. По возвращ Федору Ефимов довел объясня
перед неглас комисс.
   Комис установ, что личные цели у Ф. Е. Дробота действит
были. Они состо в исследов открыт им четырехме
информацио поля и в поиске спосо управле им.

   Бывают откры и откры. Одни состоят в обнаруж того, чего
никто не знал. Приплыл Колумб к Америке - стали знать, что есть такой
материк; поста Фарадей опыты с соленои и магнит - узнали об
электромагн индук. Это откры в собстве смысле слова.
Другие заключа в обобще очевидн. Таково, напри, открытие
Ньюто поля земного тяготе. Все знали, что есть что-то такое:
держит планета не прикрепле к ней веревк или шуруп предм;
все пользова этим свойст тел. Но явление было насто
всеоб и само собой разумеющ, что казал стран задумыв
над ним. Поэтому-то, когда Ньютон сформулир свой закон, и возник
дурац, принижа значе его мысли анекдот о яблоке. Между тем
анекд анекдот, но именно откры-обобще главные в
человече позна.
   Откры Дробота тоже обобщ "очевид". Это станет яснее, если
замен слова "четырехме информаци поле", более прост -
"пространственнов разнообр". То, что в нашем мире пестрит
в глазах от изоби различ материал предме и всевозм
физичес, биологиче, социаль, астрономич, политиче и
т. д. явлений и событий, - извес всем. То, что картины этого
разнообр сменяю не только в простран, но и во времени: одно
сникает, другое появляе - также ни для кого не тайна.
   Обобщаю мысль Федора Ефимов заключа в том, что всем этим
живопис и конкрет карти жизни нашей можно придать единый
смысл: они - информа. Понятие это хорошо тем, что соедин в себе
качестве смысл с количеств мерой; соедин именно таким
образом, что, чем ярче, выразител, диковин явление, событие или
предмет, тем больше в нем количес информа. Ну, а там, где
своди к количес, можно примен математ, расчет - а за ними
и технику.
   Нам нет нужды следов по извилис руслу рассужд и поисков
Федора Ефимов, тем более что в деталях они малооригин и
заключа в использов методов статист и теории информа.
Обрати прямо к результ.
   Главный вывод Дробота был тот, что для любого достато обшир
участка простран-времени справед закон сохране количе
информа. Суть его хорошо выраж бессмер слова Ломонос:
"Все перем, в Натуре случающ, суть того состоя, что если у
одного тела чего-то убудет, то в другом месте в том же количе
прибави". Во времена Ломонос, да и долго после, не было понятия
"количес информа", поэтому смысл закона толков лишь в частных
примене к сохране вещес или энергии. Но Федору Ефимо
было ясно, что Михайло Василье понимал дело шире: у него сказано
"все перем" - что и позвол примен идею сохране в любой
сфере жизни. И верно, не бывает ведь, чтобы в одном месте в небол
время произо сразу и землетряс, и государств перево, и
великое откры, и засуха, и кроли чума, и падение крупного
метеор, и демографич взрыв, а в других местах ничего не
случал бы. Все события, большие и малые, рассея по планете и по
време достато равноме. В сущно, закон сохран
информа можно вывести даже из чтения газет.
   Но коли так, - рассу далее Дробот, - то информаци поле в
принц управля. Пусть, к примеру, в данном месте произ
крупное, отхвати изряд долю общего количес информ
событие. Какое - неважно, содержа значе не имеет. Тогда по
закону сохране все прочие события здесь должны быть, информа
мелки - по количес информа, а соответст и по качес ее.
Их разнообр, если использо глагол Ломонос, убудет. Спадет,
иначе говоря, сверхсоб подавит окрест разнообр, в том числе
и разнообр человече дел, поступ, взаимоотно. Ну, это,
положим, не фонтан: какой в этом смысл! А вот если наобо!.. Постой,
а как наобо? Не выходит наобо: если случи "управля"
событие с малой информа, то... ничего, собстве, не случи.
Мелкое событие ни на что не влияет, ничем управл не в силах. Но
если так... гм! Н-да!.."
   И Федору Ефимов искре захотел позаб об откры и
потраче на него годах.

   ...Совреме цивилиз сделали не ученые, а изобрета -
смекали парни, которых всегда почему-то не устраив окружа
действитель. Ученые уже потом навод академиче лоск на их
дела, доказыв, что то, что сделано, - можно сделать. Правда, многие
ученые сверх того доказыв еще, что то, чего нет, не сделано еще, того и быть
не может; но, к счастью, изобретат эти доводы не останавли. И
Федор Ефимо был по своей натуре не академиче мыслите, а -
изобретат. Его куда больше заним не беспристр
исследов для наращив знаний, а - как примен его на пользу
людям. И желател всем людям, а не одним, избран, в ущерб другим.
Вот и изуче информп и его свойств было для него произво
пробл, над которой он давно ломал голову: пробл талантлив и
бездарн людей.
   К ней он подсту с разных сторон: изучал биогра великих
писате, изобретат, ученых, распростр среди творче
работни анкеты или сам расспраш их, как, при каких
обстоятель пришли они к важным результ. Собран сведения
систематизи, обрабат даже статистиче метод на ЭВМ,
надеясь обнаруж закономер, по которым люди познают и создают
Новое. На этих законах Дробот мечтал воздвиг великую науку
Творчествов и посредс нее обучить всех людей творчес.
   "Ведь как было бы славно сделать всех людей творц, - разнеж
думал Федор Ефимо. - Сейчас идет к тому, что нетворче, рутинные
работы будут автоматизир. Тогда люди, не умеющие творить,
почувст себя лишними. Что же им - дичать у телевиз? А вот
научить бы их такому... И не для наслажд вовсе: мол, в творче
только и есть смысл жизни, и не для пользы, выражае в рублях или
сэкономле киловат, нет! Просто тогда они сами, без подска,
разберу и в пользе, и в смысле жизни, и в самой жизни".
   Многое было в собран им сведен: условия жизни
первооткрыв - и состоя погоды в момент откры или
изобрет, намере исследова - и техниче задания; советы
знако, отноше с общест, с близк, с начальс, состо
здоро, политиче убежде, житейс опыт... даже советы
Алексея Толст пишущим почаще чистить желудок, а если и курить, то
трубку, которая часто гаснет. Не было только одного: законов
творчес. Аналитиче путь завел Дробота не туда. Не смог он из
хаоса фактов вывести условия, пригод для всех и на все случаи, -
такие, что если в них постав челов, то он непреме начнет
творить. После двух лет деятель размышл Федор Ефимо пришел к
тому, что общих условий и быть не может, ибо творчес - проявл
индивидуаль челов, то есть именно того, чем он отличен от
других.
   "Да, но индивидуаль-то есть у каждого!" - не сдава Дробот.

   Пожалуй, единстве дельным выводом его на этом этапе было, что
талантл и бездар людей нет - есть лишь талантл и безда
дела и посту людей. Даже авторы выдающи работ и эпохал
изобрет возвыша над обыденно (и над собой), лишь когда
делали это - а не до и после, когда ссорил с близк, интриго,
маялись животом или пропив гонорар в кругу друзей-марафо.
Следовате, талантл дела есть просто события с большим
количес информа, вспле информацио поля.
   Эта мысль и вывела Федора Ефимов на верную, как ему вначале
показал, дорогу общего информацио рассмотр. "Не надо
подробно, к черту гасну трубки, вздыбле патлы и нечище
желудки! Не следует искать особой природы талантли. Да и нету ее:
прекрас стихи пишут теми же словами, какими мы сплетни,
рассужд о погоде-футболе-полит и выступ на собран.
Талантл дела рук наших возник из тех же мышеч усилий, как и
размахив кулак, аплодисм или голосов "за".
Замечател идеи возник в сером вещес мозга в результ тех
же биохимиче процес, что и мелкие мысли. Это - события в поле
разнообр, этим все сказано. Как добит, чтобы крупных
(талантл) всплес в информп стало больше и хватило на всех?
   Закон сохране количес информа такому не препятст:
пусть убудет число мелких обыден дел, пустой суеты, кипения
коммунал страс, а за их счет возрас количес талантл
событий-дел. В принц возмо. А практич?.."
   Вот тут-то у Дробота и получил разочаров, о котором мы
помян выше. Возмо управле информаци полем - коррел
его событи или действи, которые содер большую информа,
но... за счет окрестн разнообр. Корреля сглажив поле; при
этом перво-наперво сникнут самые выразител вспле, носители
талантл дейст. А подобн управле в жизни и так
предостат, помог ей техничес новшест не надо: суеве,
догмы, доктр, традицио авторит, зоологиче непри
многих людей ко всему выдающе, напоминаю им об их
посредствен - все это естестве корреля. Они сильно
уменьш число талантл дел в сравне с тем, сколько бы их могло
быть. По идее, Федору Ефимов следов искать способ раскорре
- но он-то и оказыва в принц невозмо.

   Читат, вероя, с трудом и неудовольс преодоле научные
сужде послед страниц, ждет заниматель или хотя бы
художествен - ну, в описа, напри, лично этого персо
Дробота Ф. Е. А то ведь только и извес: пол, образов да ф. и.
о. - на анкету не набере.

   Здесь нелишне отмет, что, описы идеи и гордые замыслы
челов, его попытки понять мир и жизнь, мы сообщ самое главное о
нем - то, что на девять десятых составл лично. Разумее, если
они есть - идеи, замыслы, попытки. А если их нет... что ж, тогда
действите надо напир на художествен: какой у персо
рот, рост, нос, костюм, какие глаза, ресницы, уши, волосы, как одет...
чтобы персо сей предс перед читате как живой. Оно все бы
ничего - да вот только живой ли он на самом деле? Не гальваниз ли
мы этой художествен безлич полутр, обречен - как в
жизни, так и в книгах - на мелкое, необязате существов, в
котором, как ни поступи, все равно? Нужен ли этот золотуш реализм в
наше страш ядерно-космиче время, реализм, все жанры которого
сводя к одному - под назван "Почеши меня там, где чешется"?
   Но это в сторону. Что же до Федора Ефимов, то более существ
в нем автору представл не его внешно (хорошо, пожалуй:
брюхом толст, бороду бреет, умере плешив, дальнозор четыре
диопт, речь нескол невнят - от обилия и напора мыслей), а,
скажем, его фамилия, несущая призн казацк происхожд. А тем
самым и повышен заряда жизнен активно. Такие фамилии сначала
были кличк: может, наград ею прадеда за удалой дробный пляс
вприся в гульбе на Сечи или на Тереке; а может, не за пляс - за
быструю стрел. Во всяком случае то, что у предков выраж себя
стремле к воле, победам и добыче, у Федора Ефимов пошло в
научный поиск.

   Разочаров разочаров, но он был не из тех, кто легко
отступ от выношен идеи. "Я слишком упрос дело: нельзя считать
талантл посту чисто случайн, - рассуж он далее. - Все-таки
носит их люди со способнос. И распреде эти дела среди них
далеко не равноме. По статист как? Если некто исполнил
талантл дело (карт, поэму, изобрет), то более от него и
ждать нечего. А на самом деле именно от людей, соверши чтото из
ряда вон выходя, мы ждем еще что-нибудь. И часто (хотя далеко не
всегда) надежды оправдыва. Стало быть, чисто случай для
челов бывает лишь первый талантл посту - то, о чем биографы
потом напишут: ему представ случай прояв свои способн.
Здесь действите важно стече обстоятел. А затем -
пережив в деле, новый эффекти резуль, призна, может
быть, даже премия или награда позвол челов понять, что он что-то
может, повер в себя. Он запомин это и далее сам ищет дело и
условия для самовыраж .
   То есть важен переход процесс - скачок в состоя деятел
талантлив. Если организо такой процесс техниче в обширной
области информп, то... то он охватит многих людей. Конечно, далеко
не все они созда шедевры: нужны условия, свои для каждого, а их
способн проявя в деле. В деле - вот что важно! Это запомни,
закрепи, и далее такой человек сможет творить и без допинга. Первый
же допинг-скачок устро в моих силах: закоррелир на какое-то
время изряд участок поля, подав разнообр... и резко
выключ корреля. Переход возбу вспле информа. Что-то
должно произо!"

3. ОПЫТ

   Итак, идея эксперим была. Идею прибора-корреля Федор
Ефимо выпесто давно, реализа его не заняла много времени.
Оставал подобр полигон.
   Вопрос был деликат. С одной стороны, для испыта требова
люди, желател побол. С другой - для чистоты опыта надо, чтобы на
полиг было как можно меньше своих очагов творчес, лучше бы вовсе
без них, - то есть крупные города, исследовате и университ
центры отпад. И, наконец, Дробота смущало, что на стадии усиления
корреля в этом месте возник болот застой мысли, а когда он
выклю прибор, то ли будет что, то ли нет, неизвес. Опыт есть
опыт. Как бы не навред!
   Намере не тратить время и силы на всякие согласов, на
собира виз (еще собер ли!), а постав экспери на свой
страх и риск, естеств, еще более огранич для Дробота
возможн продуман выбора места. В сущно, нельзя утвержд,
что он выбрал Тараща, взвесив все "за" и "против".

   Комис на предпри п/я № ... потом более всего интерес
устройс корреля. Федор же Ефимо более охотно излагал картину
дейст его - в математич аспекте. Местное разнообр он,
Дробот, рассматр как пространст-времен функцию
распредел количес информа; прибор находи в координ
нуле ее. Чем богаче разнообр, тем сложнее функция - и тем больший
вес имеют ее произво высших поряд по простран и времени. А
именно с производ самых высоких поряд связаны черты
человече индивидуаль, такие, как оригинал мышле,
творчес задатки, вкус, идеи... Корреля во время работы уменьшал
в окрестн высшие произво, что привод к повыше
однородн, к искусстве уменьше разнообр.
   Проще всего проясн это на эпизоде с повторяющ снами о
похище стираль машины у жителей дома на Прорез. Сон такого
содержа привиде в первую после включе корреля ночь
кому-то из жильцов (возмо, Дарье Кондрать, владел такой
машины) чисто случа. В обычных услов другие жильцы могли бы
видеть иные сны или спать споко, без сновиде; при этом
информаци разли между соседн событи-снами было бы
большим.
   Выража математич, значе высших произво информаци
функции в этих точках (в кварти дома № 12) были бы велики. Действие
корреля состо в том, что он ограни эти значе, свел их
почти к нулю; поэтому в окрестн спящей Дарьи Кондрать и должны
были повтори оттиски ее сна. Это позвол понять, почему и в
следую ночи жители видели тот же сон. Если бы они увидели иные или
не увидели ничего ("сон-нуль"), то разница между предыду и
последую сновиден была бы велика. Корреля это запре.
   - А "Кукарач-ча"?- спросил один член комис.
   - Аналоги. Вся причина в музыкал выразител
исполняе, в синко особе. Синкопа - скачок в мелодии, а любой
функциона скачок порожд массу высших произво. Чтобы свести
мелодию-функцию на нет, надо привл еще более высокие произво. А
их не было из-за работы корреля. Музыка и зацикли...
Собстве, произо всем нам хорошо знако эффект навязчи
мотива, только усилен.
   - Товарищ Дробот, но как ваш корреля подав высшие
произво? - поинтересо другой член.
   - Он их не подав, он их отнимал. По тому ломоносов закону
сохране: если в одном месте - в корреля - они велики, то в
окрестн малы.
   - Не хотите ли вы сказать, что ваш прибор генерир информа,
которая содерж высшие произво - те самые, котор вы измер
талант и творчес? Информа превыше всех творчес озаре, так
что ли?
   - Пожалуй, так оно и было, - кивнул Дробот.
   - Что же это за информаци функция, позвол узнать?
   - "Белый шум". Подробн в работах доктора Эшби.
   Член комис завелся и стал настаив, чтобы Дробот сам дал
подроб объясне; он был радист, специал по борьбе с помех,
и заявле, что "белый шум", с коим он враждо, содер духовные
ценно, его пораз. Федор Ефимо их дал:
   - "Белый шум" и не содер никаких информаци ценнос, и
содер их все вместе. Все зависит от того, как смотр... или как
его фильтро, если угодно. Вот пример: возьмем пласти с
произведе Моцарта, Бетхов, Шопена, Чайковс, Шостако...
всех великих композит, поста их числом этак в нескол сотен
на проигрыва - и подадим все выход сигналы от них на один
динамик. Мы услышим "белый шум"... или "белый рев", если хотите. Но из
чего он состави-то? И так обстоит дело со всеми проявлен нашей
разум деятельн: каждое имеет смысл - и нередко большой - само
по себе, по отдельн. А если свести все вместе, получи "белый
шум", обиль высшими производ, но и только: большое количе
информа, лишен качествен содержа.
   - Но наскол я понимаю, - не унима радист, - чтобы подав поле
в масшта даже небольш города по высшим произво, вам надо
было генериро весьма мощный высокочаст шум. Как же такую
помеху не замет, ведь ваш корреля должен был забить помех все
телевиз и радиоприе!
   - Ничего он не забивал, не генерир и не излучал. Все было
тщател экраниро. В нем физика совсем другая, в корреля.
   - Какая именно, Федор Ефимо? -- вступил представи.
   - М-м... физика без физики. Физика черного ящика.
   - Такой физики не бывает, - раздраж сказал радист.
   - Темнишь, Федор Ефимыч? - напря спросил председа; он
знавал Дробота и прежде - как челов странн, даровит и
непробив упрям.
   - Да, темню. Это изобрет не заслужи распростра.
   - Но почему?! - поразил члены комис. - Ведь если не считать
того мелкого происшес в рестор, там же ничего такого не
произо.
   - А вот именно поэтому... - Дробот насупи, замолк, вспом
прожи в Таращан месяц.

   После случая в рестор он решил не испытыв судьбу, устроил
корреля, завер его в пластик пакет, в сухом бачке унитаза в
назначе под снос старом доме неподал от завода газовых ламп;
сам наведыв раз в три дня сменить батаре. И так-то прятать было
лишне, понял скоро Федор Ефимо: положи он этот прибор включе
посреди оживлен улицы, ничего бы не случил - ни одна машина не
переех бы, ни одному прохож, даже мальчи, не пришло бы в
голову поднять его, пнуть или хоть останови и рассмот. К этому
месту все чувство бы уваже и стремле держат от него в
стороне.
   Сам Дробот, подходя к тому бачку, каждый раз настраи себя на
ясность ума и свобо-волевое поведе: я, мол, знаю, что это за
штука, - не пройм. А однажды мысли отвлекл - и кружил неско
часов вокруг этого дома в полном обалде.
   Плавным изменен, котор обычно проявл себя приро
проце, корреля не препятств. Поэтому в Таращан тем же
поряд, как и в других местах, развива весна. Станови
теплее, набух почки дерев в городс парке и на бульваре
Космона, появил листо, зацвели белым цветом абрик, за
ними черем, сирень, каштаны. Но и весна в городе была похожа на
осень наобо: погода все дни стояла серень, невыразите -
какую не замеча. Медле собирал в небе тучи, из них иной раз
лениво сеял дождик, а чаще они снова расплыва в белесую муть.
   Но Федора Ефимов больше интересо не погода, а повед
людей. Все свобод время - а его было достато - он шлялся по
городу, наблю, вникал. Некото впечатл записы:
   "16.4, воскрес, киноте "Спутник" (приме 1,5 км от
корреля). На фильм продают билеты в двух кассо окошках: к
правому - очередь, к левому - никого. Так все время. В зале зрите
занята только правая полов, левая пустует. После сеанса выйти из
зала можно опять-таки через две пары дверей - влево и вправо. Первые
зрители пошли почему-то влево (так им ближе?), осталь потянул за
ними. А в правые никто.
   20.4, четверг. Остался из любопыт на заводс профконфе
после работы. Ну, то, что выступ по бумаж, это и раньше было.
Новень: прежде жидень вежли аплодисм теперь выравнив
и перехо... в скандиров. Хряп! хряп! хряп!.. - как машина
работ. И лица у всех становя бессмысле. Выступи стоят
около трибуны в растерянн: что, им на "бис" свою бумажку
зачитыв?! Один - зачитал.
   21.4, пятница, - такое же скандиров в гортеа на оперетте
"Свадьба в Малино". После каждой арии или купле. Артисты не
бисиров, но музыкал впечатл эти "хряп! хряп!" разру
полнос.
   22.4, суббота, централ универ "Космос", трехэта здание в
киломе от корреля, место паломниче в выход (да и не
только) дни всех таращан. Входная дверь из двух полови, выходная
тоже. В одну - откры - полови на входе очередь, давка, некот
норовят протисну, прошмыг... и никто не тронет рукой другую
полови, которая тоже не заперта и готова впуст! Я повел себя
первооткрыв, вошел через эту другую, левую, - граждане
устреми за мной. Внутри ЦУМа такая же история около выходной
двери.
   Когда вышел, увидел, что входят-давятся через "мою" полов
дверей, а другая в пренебреж. Силен прибор.
   26-28.4. Наблю, как прохо в ближай от корреля
кварта начин шагать в ногу. Некото подравнив в шеренгу
или в колонну по одному, в затылок. Хорошо еще, что эта развал на
отшибе, на пустыре.
   2.5. Даже в праздн джаз-оркестр дяди Жени в горрест
наигрыв - исключите плавные, тягучие мелодии. "Кукар" и
прочее с синкоп, с форшлаг теперь не для них, поняли.
   8.5, понедел. В администрат корпусе завода всюду очереди -
на прием к директ, к главн инжен, их замам, к главному
технол, в завком, партком, отдел снабже. В чем дело?!.
Оказыва, никто из начальс ничего не решает: не разреш, не
запрещ, не утвержд, не приказы, не увольн, не перево,
не приним на работу... сплош "не". Уже третью неделю. Все либо
отклады свои решения, либо согласовы их, либо требуют
дополнител обоснов... жизнь кипит, а дело ни с места.
   11.5, четверг. Выяснил, что подоб ситуа во многих учрежде
города: в райкоме и райиспол (в одном здании в пятис метрах от
корреля), в "Сельхозте" (килом от корреля), в
райагроп, в Стройба... Плохо дело, надо кончать".

   Разумее, он не все замечал, Федор Ефимо. Жизнь в городе
сделал более упорядоче, ритмич. Даже те, кто по роду занятий
или по характ своему раньше жили как-то разброс: поздно
ложил, не вовремя обедали, нерегул чистили зубы, - теперь
выровня на тот же режим сна, подъема, обеда и прочих отправл,
какого придержив большин таращан. После десяти вечера на
улицах редко можно было встрет даже молодых гуляк.
   И, само собой, в городе не было происшес. Настол не было,
что истосковав домохоз с удовольст вспомин, как зимой
один муж в прист пьяной ревно сбросил с балкона жену со второго
этажа, и скептич посматри на своих мужей, не способ ни на
какие проявле сильных чувств.
   Да что о происшест - все отноше людей в это время будто
застыли: те, кто испыты антипа к соседям, сослужи или
близким, так и продолж ее испытыв, не стрем ни объясни,
ни помирит, или, напро, обостр отноше до разрыва.
Нравящи друг другу молодые люди, несмо на весну, не знакоми,
даже не улыбал друг другу - проход мимо с деловым видом.
Влюблен отклады объясне в любви, сами не зная почему. Даже
те, что решили развест (были в городе и такие), тоже тянули резину.
   Естестве жажда счастья у таращан в эти недели выража
более всего в том, что они очень быстро выстраива в очереди у
магази, киосков, лотков и, только выстроив, начин выясн:
а что дают? что выброс?..
   Не только начальс - никто ни на что не мог решит. Все
чувство, что, помимо извест им природ и граждан законов,
в жизнь вошел еще какой-то невысказа, но все ограничив закон
- тупой и унылый, как коровья жвачка. Каждый созна умом, что он, в
принц, свобо и может поступ, как хочет, никто ему не указ. Но
одно дело сознав, иное - поступ. В то же время каждый ощущал
смутную неудовлетворе, протест, недоволь жизнью и собой... и
вообще, испыты тягу плюнуть и уйти. Но куда уйти? Зачем уйти? Как
это - взять и уйти? "Другие живут потихон, а я чего буду?.." И
обычно уходили в кино: смотр по треть разу приключен
фильмы.

   - Напра так, Федор Ефимыч, - покачал головой председ
комис. - Дело вроде интерес. Прибор мог бы найти и другие
примене.
   - А я вот и не хочу, чтобы он нашел другие примене! Избави Бог
от его примене! - Дробота прорв. - Как вы не понима! В моем
опыте главным было не дейст корреля, а намере выключ его,
использо переход процесс. А если у кого-то не будет такого
намере?.. Я выбрал тихий городок, где и так ничего особенн не
происхо. Жизнь там на какое-то время стала более унылой. Но
оправда моим действ то, что заодно накопил избыто
информа, которую я горожа и вернул - и в более досто
качес, за что они, думаю, на меня не в обиде. Но... какие будут
примене корреля в местах с насыщен, так сказать,
интеллектуа жизнью? Предста, напри, что его включ... ну,
в писатель Доме творчес: это ж какие до ужаса похожие серые
романы начнут выдав писат! А у композит, у художни, у
архитект! А на киносту какой-нибудь: как начнут гнать фильмы о
войне, так никогда и не останов!..
   Федор Ефимо перевел дух, обвел глазами комис. На лицах
сидев перед ним выражал замешател.
   - Понима, это очень подлый процесс - корреля. Он
нечувстви, ибо только уменьш разнообр, а о себе более
никак не дает знать. Вроде ничего и не происхо - а талантл дела
в общес сходят на нет. Поскол же понятия и относител оценки
сохрани, то заурядн перевод в разряд выдающе, серость
с претенз - в разряд талантли. И все чувств себя
обманут. Все тихо, гладко - а люди утрачив способн к
инициат, к решител действ, даже посто за себя, за
общес.
   - Э, зачем так! - протест поднял руку председа. - Федор
Ефимыч, ведь там у тебя кое-что и другое получил, в Таращан-то?
   - Не без того, - кивнул тот. - Да только какая ему цена - тому, что
получил-то?
   Дробот вздох и снова замолк, вспоми тот понедел 14 мая,
когда в час дня приближ к старому дому с намерен выклю
корреля, беспомо понимая, что у него нет представл, как
проявят себя эффекты раскоррел, в чем, где, да и проявя ли
вообще?

4. В ЭТОТ ДЕНЬ (утро)

   Юрий Ивано Переде в это серень утро шел на работу в
безрадос настрое. Конкрет поводом для него послужил
мимолет обмен любезнос с тестем, более глубо - их стойкая
антипа друг к другу, а еще более общим - то, что жилось Юрию
Иванов (как, впрочем, почти любому специал в первые после
оконча вуза годы) трудно.
   Трудно было после обширн, красив, живого столичн города
привык к тиши и малым пространс Таращан. Досадно
вспомина, что вот другие однокаш зацепил в Киеве: кто в
НИИ, кто на заводах, кто в главке, а он не смог, не повезло. Трудно
было начин работу - масте в цехе сборки. Институт знания там
были решител ни к чему, а требова обеспечи, подгон,
согласовы, ругат, приним меры - давать план. Он не выдержал
и года, переве на меньший зарабо в централ завод
лаборат, ближе к науке. Но и в ЦЗЛ он начал неуда: когда
отлажив испытател устано, на Переде разряд
высоковол конденс - неболь, к счастью, емкости; он отлетел
с криком, упал, задрав ноги. На любого мог бы разряди трекл
конденс - и каждый бы задрал ноги еще выше. Но случил с ним. И
ирониче отноше: а еще с высшим образова, а еще в очках и т.
п. - установи к нему.
   Автори можно было восстано только результат работой. Но
и научная практ в ЦЗЛ была у Юрия Иванов не ахти какая: проверка
газоразря трубок в предель режимах. По бесхитрост и
однообр это занятие напомин УИРы (учебно-исследовате
работы), которые он выпол на третьем курсе. На этом не
разверне.
   Единстве отрадой для души, ума и тела Юрия Иванов была жена
Нина. Но и в семей жизни чем далее, тем станови сложнее. Сложно
было жить в прыймах, сложно было, что там имелась достато площадь
- из-за этого Переде не ставили на квартир учет. Сложно было,
что Нина не работ (по мнению ее мамы, замуж женщине работ не
прист, по мнению Нины - в Таращан не было ей занятия по
призва) и от безде начала стервозни. Сложно было и то, что
Нине предсто стать мамой, а она не хотела: та ее реплика, чтобы не
иметь детей, была не случай, именно об этом они тогда и спорили. Но
Юрий Ивано самолюб настоял на своем: мало того, что в него не
слишком верят на работе, так не верят и дома, не верят, что он сможет
содерж семью.
   Словом, и забот, и неудовлетворе своим положен у Перед
было сверх головы. Выход ему виделся один: диссерт. С ней были
связаны все его помыслы.
   Юрий Ивано посту в заочную аспиран, сдал экзам, лысел
над монограф, кои отним у него остатки самостояте
мышле, руково дипломн-заочни - своей лаборан Зосей,
втолков ей то, чего и сам порой не понимал, злился на ее
непонятли. Именно ради будущей защиты он взялся читать лекции от
местною отделе общес "Знание"- чтобы выработ дикцию,
плавно жестов, умение вести себя перед аудитор. Он подобрал
близкую к работе тему "Влияние чистоты газонаполн на
долговечн работы газоразря ламп" и надея дать небеспол
рекоменд. Но... результ этой деятельн пока маячили в
туман будущем.

   Сейчас Юрий Ивано пересе заводс двор, направл к
двухэтаж домику ЦЗЛ в глубине. Как и все, кто долго работ на
одном месте, он не замечал здесь подробно; отметил только, что на
площа металлоот прибави еще один контей, из которого
живопи свисала витая токар стружка.
   В комнате он переоде в халат, обул мягкие туфли (забота жены
Передер), поприветст свою помощн Зосю, открыл форто и
присту к работе. Дейст, котор начинал испыта очере
партии трубок, были так привы, что Юрий Ивано совер их
безду, с четкос ружей приемов. Поверн пакет выключа
на распределит щите (при этом на прибо вспыхив синие и
зеленые индикато лампо), открыть кран и пустить воду по
охладител каналам импульс генерат, рывком крутан на три
с полови оборота штурвал магнитн стабилиза тока, сесть к
столу, раскр журнал, запис дату и номер партии, скомандо:
"Зось, встав!"- и поехали. Зося вставл в медные зажимы
полуметр белую трубку, он устанавл ток засекал секундо
время, смотрел то на трубку, то на приборы: не начне ли пляска
света и стрелок - нестабил режим. Если в положен две минуты
нестабиль не возник, трубку выним, ставили новую и т. д.
   Комната наполни уютными звуками: журчала в раков вода из
охладител шлангов, на контрабас ноте гудел стабилиз, тикал
секундо на покры оргстек столе, Зося мурлык радиопес.
   Две трубки оказал с брачком: слой люминоф покры их не
полнос. - Зося, ну зачем ты такие берешь! - рассерд инженер. -
Сколько тебе говор: явный брак нам испытыв ни к чему!
   - А как они их всегда подсовы!
   - Конечно, будут подсовы, им же интере куда-то свой брак
спихн. Смотр надо! Ну, что это такое?! - Переде потряс перед
мечтател Зосиным лицом трубкой, на треть голой от люминоф.
   - Вернуть? - покорно спрос та.
   - Им вернешь! Теперь цех это записал в сданную продук. Бачилы
очи, що купув... Смотр надо! - Юрий Ивано бросил трубку в
корзину для мусора и неожида для себя зевнул с длинным подвы:
этот разго повторя много раз - и без толку.
   Партия кончил. Он отпра Зосю в цех за новыми трубк,
наказав смотр в оба. Лаборан удалил свобод походкой
девушки, которой не приходи стеснят своих ног. Перед
закурил, подошел к форто, пускал дым в окно. - Мартыш труд, -
нудно подумал он. - И конца не видно.
   Окно лаборат выход в коммунал двор похожий на тот, в
котором жил инженер; только столик для домино находи не у акации, а
под старым кашта. Между кашта и углом деревян сарая была
протян веревка, на ней сушил белье.
   Сигар кончил, а Зося все не шла. Не иначе, как у нее в этом
цехе завелся хахаль, - сообра Юрий Ивано. - Он ей и подсовы.
- Зося нравил ему лишь немно меньше, чем жена; к тому же
отноше с ней еще не знали ни близо, ни ссор. Да и работа один на
один с симпати девуш пробужд у инжен грешные мысли. Но,
будучи от природы челове добропоряд и трусли, он держал
себя с лаборан сурово, хотя и ловил порой на себе ее
мечтательноукор взгляд. Сейчас он испытал мимолет ревность
к возможн ухажеру из цеха, стал прикиды, кто бы это мог быть.
   От уютного гудения и журча возни дрема. Но сидеть без дела
стало неловко. Переде тряхнул головой, встал. Чем бы занят?
Взгляд упал на выброше в мусор корзину трубку. Юрию Ивано
пришло в голову, что он никогда еще не видел разряд в трубке без
люминофор покры. Глянуть, что ли? Да что там - обычный газовый
разряд, как в тиратр. Однако добыл трубку из корзины, вставил в
зажим, дал ток. Свече в голой части было, как он и ожидал,
сизо-красным. Ясно. Что бы еще с ней сделать? Все равно выбрасы.
   Инженер решил развлеч: быстро закру штурвал магнит
ограничи в сторону больших токов до отказа. Дросс взревел. От
броска тока многожил медный кабель шевельн, как потревож
удав. Трепет красно-синее сияние в трубке перешло в белое,
стянул в ослепител, как свароч дуга, линию... и в тот же миг
затре, разбрас длинные искры, левый зажим, хлопнуло
перегрузо реле на щите, погасли индикато лампо прибо.
Свече в трубке расплыл, перешло опять в сизо-красное и исчезло.
   Нескол секунд Переде казал, что в комнате темно, а за
окном серый полум. В воспале зрачках плавал, будто прочерч
каранда, черный жгут. "Ух, вот это я дал точок! Реле срабаты
при ста амперах, ого!" Он взялся за трубку, но отдер ладонь -
обжегся. "Могла и лопнуть, доигра бы". Юрий Ивано натянул на
ладонь рукав халата, взял так трубку, вынул из зажимов, вернул в
корзину. Подгоре контакт пришл зачист шкуркой. "Хватит
исканий, займе наукой", - вздох Переде, устано реле в
рабочее положе.
   Неся охапку свежих трубок, вернул Зося - возбужде, со
следами улыбки на зарумянив щеках. "Так и есть, - отметил инженер.
- Кто же это там такой провор?"
   С этой партией управил к обеденн перер.

   Григо Ивано Кнышко - сорокале видный мужчина, в каждой
черте тела и лица котор, даже в завит темной шевел,
чувствова полнокро здоро и сила, просну в это утро, как
и в предыду, с надоедл мыслью: бросать надо это дело.
   Дело Кнышко послед десять лет состо в том, что он был
городс скульп. Ваятель. Именно его работы гипсо и цемен
(на желез армат), плохо побелен скульпт: спортсм,
воины, пионеры-горни в призыв позах, Иваны-царев с лягушк-
квакушк, пудели в ирониче завит, гуси, они же лебеди, и тому
подоб - оскверн парк, бульвар, детские площа и другие
культур места Таращан. У некото скульп, преимущес
совсем нечеловеч, горож во хмелю регуля отбив морды,
лапы и иные выступа места. Григо это мало трогало:
реставрир все равно пригла его. Другого скульпт в городе
нет, а двое коллег Кнышко по изобразител искусс, худож Иван
Арефьич, оформля праздне, и его отец Арефий Петро,
малевав киноаф, в смысле ваяния были неконкурентос.
   Жилось Григо в общем неплохо: от трудов правед у него
получи домик на Уютной улице со двором, садом и сараем-ателье,
покры парнико рамами. Здесь он обитал с женой Тамарой. Детей у
них не было: Тамара оказал резусотрицат и опаса
беремен. Коллеги Иван Арефьич с Арефием Петрови наход в его
работах блестки таланта; Кнышко против этого не спорил и, в свою
очередь, указы на талантлив их работ. Но сам он к своему
занятию относи споко и в те месяцы, когда не было заказов, брал
расклад столик, пачку черной бумаги, какою оборачи
фотопласт, ножницы, выходил в горпарк, раскладыв и зазывал: "Н
-ну, кто желает нарисова? Две минуты - ваш портрет!" Из-за
скудо в парке культур меропри от желаю отбоя не было.
Григо бойко вырезал и наклеи на открыто квадр ватмана
силуэты граждан; при этом он не слишком гнался за сходст, а больше
налегал, чтобы профиль получи краси у девушек и мужестве у
парней, понимая, что клиент это любит.
   Послед занятие ему было даже больше по душе, чем затяж возня
с гипсом, цемен и иными материа. Единств: после нескол
дней выреза силуэ Григо Ивано всюду начинал видеть профили
- в трещи на штукату, в рисунке ветвей дерев, в игре теней, в
облаках и даже в склад одежды прохо. Это раздраж.

   В эту весну он еще не выходил промышл силуэт. Дела шли
неплохо: после пасхи, Перво и Дня Победы намечал изрядная
реставр; кроме того, завод газовых ламп заклю с ним договор на
полнометр колхозн из мрамора заказч. То есть, конечно, не
колхозн, поскол они не работ в электропромышл, - просто
Кнышко для ясности имено колхозни все скульпт женск пола.
Над этим заказом он и труди.
   Сегодня ему предсто согласо с заводс начальс
окончател вариант скульпт. Результ двухнедел усилий -
пять гипсо статуэ величи с поллитр каждая - сохли на
стелла сарая-ателье. После завтр Григо все ходил около них,
смотрел с разных позиций. Вариа были не ахти какие и разные,
прообра всем служила скульпт колхозн со снопом в поднятых
руках над главным входом ВДНХ в Москве. Разнообр выражал в том,
что линии одной статуэ устремл её более вперед, чем вверх; а у
другой, наобо, более вверх, чем вперед; у третьей выигр
выпир формы... Но такова была творчес манера Кнышко: предло
заказч выбор, чтобы он чувство себя сопричас и потом меньше
придира.
   Более других импонир ему пятый вариант: в нем женстве
выразитель форм удачно сочетал с упрощен броскос линий.
Кроме того, Григо, отсту от классичес образца, одел фигуру в
брюки - от чего она явно выигр. Вместо снопа в руках колхозн он
думал помест заводс продук - пук газосве трубок. Если еще
они будут гореть разными цветами, под радугу, выйдет ох как эффек!

   Кнышко вышел из ателье, прогулив между благоухаю удобре
клубнич грядк - ждал, пока товар окончате просох. "Эта,
в брючках, подошла бы заводу лучше всего: модерн, кубизм! Не ахти
какой модерн, но все-таки соответс - техника, электро,
двадца век. И архитек цехов там модерно, на уровне.
Вписал бы скульпт, ей-ей! И я бы срабо ее с удовольст".
Григо вздох. Все-таки надежда, что он хоть раз в жизни сделает
настоя работу, не покид его; она лишь слабела под бреме лет и
житейск опыта. "Да, но... вот именно: но! Здания строили по
спущенн сверху проекту. А статуя - это как "управ" посмот".
   Если быть точным, то официал заказчи и курато выступал
замдирек по АХЧ товарищ Гетьман. Но Григо Ивано по той же
застаре привы имено и его "управдо". К тому же первые
конта укреп у скульпт мнение, что уровень запро тов.
Гетьм ничуть не возвыша над среднеуправ: "чтобы все было,
как у добрых людей".
   От этих мыслей настрое у Кнышко еще упало. А к тому же
вспомни предутре сон, опять тот же, надоедл повторяв
каждую ночь: что на заводе передум и вместо "колхозн" предло
ему изваять совсем другое: на мчаще стреляю танке Т-34 голая
нимфа мечет диск. И эскизик дали. Григо во сне изучал этот эскиз,
ломал голову: ну, нимфа - ладно, та же "колхозн" плюс
спортсм... но как сообраз из мрамора мчащи и стреля
танк? Да и хватит ли матери?..
   Этот сон внушал ему дурные предчувс: а ну как действит
кому-то из начальс в голову стукнет? Не танк, так что-то другое...

   Неподал беседов жена Тамара и соседка.
   - Нет, вы подуума: припе пьяный, сгреб ее, загорла: "И за
бо-орт ее бросает!.."- и кинул, паразит. С балкона.
   - С ума сойти!.. Но и она, я вам скажу, была штучка... - доноси
до Григо. Он понял, что женщины обсужд - за отсутст
свежати - прошлого скандал в их кварт. Давно посадили
хулиг-мужа, давно сросл поломан нога у его жены, разве
они... а дамы все пробуют на язык вкусные подробн. "Не разрешит
"управ", - трезво подумал скульп.
   Завидев Григо Иванов, женщины примол, посмотр в его
сторону. Скульп сделал вид, что не замеч их, самоуглуб. "Все
работ, - проникнов молвила соседка. - Конечно..."
   - А, он больше ходит, чем работ. Это у меня не Гриша, а ходячий
анекдот! - беспе сказала жена, считавш самой остроу
женщи переу. - Все ходит и ходит! - Она засмеял, повто
плачу голосом: - Все ходит и ходит!..
   Соседка тоже конфузл засмеял. "Засмеял, как закряк, - с
ненавис подумал Григо. - Невозмо... ну просто невозмо!" Он
останов через грядку напро женщин, поздоров с сосед,
взгля на жену. Та с утра поран накрут высокую приче,
которая ее вовсе не молод.
   - Томочка, мне сегодня в город, на завод. Ты бы пригото
рубашку.
   - Вот, пожалуй, - обрадова Тамара, - как он так ходит, а я так
на него работай! Ты скоро выжмешь из меня послед атом!
   Она снова визгл засмеял. Соседка тоже:
   - Ох, Тома, уж вы скажете!..
   "А не поджечь ли мне дом? - тупо думал Кнышко, отходя от них. -
Невозмо... ну просто все никуда не годится! Еще к "управд"
тащит согласовы... да не согласовы - соглаша. Черт
знает что!"
   Он вошел в сарай, потро образцы: просо. Бросил в чемода
свой инструм: шпунт, скарп, троянку, молоток, туда же сложил
статуэ, завер каждую в тряпо. И, как был в заляпа
спецо, вышел со двора, хряснув калит. Григо Иванович
чувство, как тело его наливае грозной силой, хочет разруш.

   Улица была булыж, одноэта. Тянул в перспек с обеих
сторон дощатые заборы с калитк и надпис: "Осторо, злая
собака!" Многие калитки украш поясные портр "злых собак" работы
Арефия Петров; у псов был вдумчивопроница вид - будто они не
лаяли по дворам, а по меньшей мере служили в уголов розыске.
"Халтур прокля!"- проборм Кнышко.
   Пройдя три кварт, он вышел на бульвар Космона. Липовая
аллея, разделя его, была вся в свежей зелени и новень фанерных
плака "Гражд, любите деревья! За поломку - штраф". На детской
площа один пионер салюто вместо руки ржавым прутом; такой же
прут заменял голову гусю-лебедю. "Отбили - и правил сделали!"-
одобрил Григо Ивано.
   "Ничто никуда не годится. И я тоже. Я не худож, зачем
прикидыва, я только этому учился. Могу замеш раствор, довести
его до консисте, вылеп экстер и фактуру... но зачем? Чтобы
заработ на жизнь? Так не лучше ли прямо: кто желает нарисова, в
две минуты ваш портрет - сшибать полтинн? Халтура так халтура,
нечего корчить из себя жреца искус, беред себе душу надеж,
будто что-то смогу выраз от Красоты Жизни. Или вовсе бросить это
дело, пойти на завод? Хоть грузчи, силы хватит. Так будет
честнее..."
   Но в глубине души скульп понимал, что не сделает так, слабо. Где
там бросить! А что скажут соседи, жена, Иван Арефье с Арефием
Петрови? Пересу будет больше, чем о сброшен с балкона даме.
Да еще заключе договор, взятый аванс, да привы к вольному
образу жизни. И на заводе будут кивать: Фидий из него не вышел,
подался в подкран рабочие... Нет, он крепко завяз в своей жизни!
   У проход завода ревел компрес, рабочие дырявили
пневмодолби асфальт под канаву для кабеля. Один рабочий отложил
молоток, кивнул скульпт - они были улично знакомы. Кнышко поставил
чемодан, спросил:
   - А... можно мне попробо? Как его нажим?
   - Давай попро, - обрадов нечаянн развлеч работ. -
Вот ету нажим, сюда давить, здеся долбить. Ну-кася?
   Григо взял молоток, упер его в метку на асфал, нажал пуск.
Понач было ощуще, что он держит в руках взбесивше козла и
долбит не асфальт, а себя. Осталь рабочие тоже отлож молотки,
смотр на потуги скульпт с веселым интере. Но тот разозли,
насел на рукоять всем телом - острие пошло в асфальт. Так он продо
четыре дыры, распрям, вытер пот: "Спасибо, хватит!"
   - А что, можешь, - одобрил рабочий. - Давай к нам в бригаду, прилично
зарабаты будешь.
   - С такими грабл полторы-две нормы шутя, - поддал второй.
   - А что, может, и приду в бригаду, посмот, - скульп подхв
чемодан, чувст силу в руках.

   Он направи было к проход, но - свернул направо. Там, на
вымощен квадрат плитами площа, на пьедест из бетона,
высился желтова двухметр брус мрамора. Вокруг дощатые мостки:
завод пунктуа выпол договор, все было готово для работы. Кнышко
залюбов мрамор глыбой: она поход на кусок старого льда, края
тепло просвечи под солнцем. "А не лучше ли ей стоять такой, как
есть? Сейчас она естеств красива".
   ...Когда заводч предлож свой мрамор, Григо Ивано и
обрадов редкой удаче, и испуга. За всю практ ему только
трижды довел работ с классиче материа. Он помнил, как
всякий раз у него - то ли от матери и инструме, не изменив
с антич времен, то ли от повторяе в уме изрече Микеланд:
"В каждом куске мрамора содержи прекрас скульпт, надо только
убрать лишнее", возник чувство существов вне времени, работы на
века. Но одноврем возник и связыв руки ощущение
ответствен, боязни каждого удара - и ничего путного не
получал. "И эту глыбу испорчу?.."

   По разов пропу он прошел в админко к товар Гетьм. У
того был захлопота вид: он распе снабже, одновре
выговар по телеф начальн охраны. Кнышко заробел - и не
столько самого Гетьм, худого и остроно старика в очках и, судя
по дребезжа голосу, со вставн челюст, сколько значите
произнос слов "план", "номенкла", "документ"...
   Замести директ, погля вариа, сказал делика: "Сам я
не берусь..."- и пригла по телеф в кабинет завод
обществен. Явились еще два замороче заводс текучкой
челов: комсомоль секрет и член завкома по культ и быту.
Получил обычная нелов ситуа, когда люди должны выска
ответстве сужде о предм, в котором они не разбира, о
котором не думали и который им вообще до лампо. Но вариант с
намек на модерн дружно забод.
   - В брючках? - сказал Гетьман, и у него выгнул ноздри острого
носика. - В обтяже?! М-м... нетипи это для нас. В халатах у нас
работ, уважае Григо Ивано. И в шапоч. У нас, знаете,
производств стерильн на высоте.
   - Да-да, - сказал завкомо.
   - Электро - она требует, - добавил комсомоль секрет.
   - Вы сами поход по цехам, посмотр, - предло Гетьман. - Вам,
художни, надо плотней общат с жизнью. Я вам сейчас выпишу
пропуск в цеха... - Он придви книже пропуск талонов, заполнил
один. - Тогда и решим. И уж я вас попрошу, товарищ Кнышко, вы
постарай сделать на совесть. Чтоб согла догов. Ведь материал
мы вам какой даем, видели?
   - Да-да, - сказал член завкома.
   - Мрамор электротехни среднезерн, класс "А" по ГОСТу
629-41, - увлече поднял руку замдирек. - Не матер, а огурчик,
скульпт о таком могут лишь мечтать. Это спасибо министер, что
сняло с нас заказ на распределит щиты.
   "Ага!"- Григо только теперь понял, почему это заводч
загорел украс террито мрамор статуей.
   И он двину по цехам - не для шапочн знакомс с жизнью, а
больше чтобы уяснить, какую работу он здесь смог бы прииск себе -
на худой конец.

   5. ПОЛДЕНЬ

   В обед Юрий Ивано питался не дома, чтобы не общат лишний раз
с тестем и тещей, а в буфете или в заводс столо. В буфете шел
несконча переу, в столо - очередь и сверхску меню:
только от чтения его Переде ощутил во рту горечь горохов супа и
промышле вкус котлет. Он подумал и пошел на базар - пить молоко.
   Рынок встре его разногол шумом. Алюмини репроду
передав эстрад концерт. Из домика с вывес "Птицере и
разде птиц" неслись исполне предсмер тоски куриные вопли.
Среди торго рядов и грузо машин ходили домохоз со строгими
лицами; они рассматри яйца через кулак против солнца, прикиды
на руке ощипан кур, назыв цены, выстраива в очередь за
картош и мясом. Ветер гонял по базар площади смерч из пыли,
бумажек и тополин пуха.
   - Эт-то было лет-том, лет-том, эт-то было знойным лет-том, -
вырабат в репродук Райкин.
   Юрий Ивано все это замечал и не замечал. Он выстоял небол
очередь к хлебн киоску, купил булку, направи в молоч ряд. От
момента, когда он вышел с завода, его не покид ощуще, что надо
что-то вспомн. Что? Инженер напря. Ага, эта вспышка в
бракова трубке, белый жгут. Что-то в нем было не так. Да отчего же
не так? - спорил с ощущен Переде. - Ну, получи плазме
шнур. Где ему и получит, как не при сильното разряде в газе?
   В молоч ряду приход Юрия Иванов вызвал оживле.
   - А вот ряженка, уважае!
   - У меня той раз брали!
   - А ось молоко - свиже, жирне, не магази!
   Он купил пол-литро банку ряженки, это был наибо питател
продукт. Банка была захват руками, повер ее с сомнен: "Не
моют чертовы бабы. Ладно!"- пристро на пустом прила. Там уже
питал нескол завод. Переде поздоров с ними и,
стесня нереспектаб обстано, приня за еду.
   Эстрад концерт кончи. Алюмини динамик на столбе пикнул
шесть раз: тринадц часов.

   В подготовите цехах Григо Иванов встре сумрак - от
обилия замаслен металла, от темных халатов рабочих, от
серо-зеленой окраски станков и стен - и сосредоточ шум. Смачно
чавкали прессы, жуя полосы оцинкован железа и выплевы, как
шелуху, фигур конта. Взвыв, набирая обороты, токар станки,
ритми прогромых строгал. Здесь работ преимущес
мужчины. И хотя многих из них Кнышко встре на улице, знал лично, в
цехе они были какие-то иные, малознак. На лицах у них было суровое
созна нужно делаем ими. Люди трудил: и ценно создав,
и на жизнь зарабаты - и никаких сомне в необходим своих дел
у них не возник. "И мне бы так", - позавид Григо.
   Он подня на второй этаж, в сбороч цеха. Стены из
стеклобл, медицин белый кафель, кремо окраска сборо
стендов, никель, вишне линол, вымытый до блеска. Шеренги девушек
в белых халатах и в белых же, плотно надвину на лоб, чтобы не
выбивал волосы, шапоч, тоже сперва показал Кнышко
одинако, как и столы, за котор они работ.
   Присмотре, он расшифр свое первое впечатл. Нет,
девушки были разные: рослые и малень, худоща и в теле, красивые
и не очень, карегла, синегла, курно, по-детски толстощ
или со строгим рисун лиц, одни поста других... Но общим было у
всех какое-то споко-гневное выраже лиц. "Как у оскорбл
ангелов", - подумал скульпт.
   Руки девчат быстро вкладыв и выним детали, нажим,
подвод, опуск, перекиды. Глаза следили за движен
пальцев, перемещен сбороч механиз; выраже лиц не
менял. "Вот она какая, наша работа, - как бы говор лица, -
смотри в оба да поспе". Только на медле проходив Григория
девушки бросали взгляды: любопыт - все-таки в поле зрения оказа
нечто живое, мужчина, - и даже кокетли, поскол мужчина был
ничего. Но глаза тотчас возвраща к деталям. Лишь в стороне от
линии сборки, у аптекар сверкаю вытяж шкафов и водоро
печей, где напарив люмино в трубки и серебр конта, девушки
образов вольные группки и даже судач.
   После мрачнов сутол механиче цехов сияющее рафина
великол сборки казал праздни - если бы не лица девушек.
Григо Ивано глядел на эти склонен к столам лица - милые,
разные и чем-то очень похожие - и чувство стесне в груди.
Девчу столкну с прозой жизни: надо работ, зарабаты.
Делать, что скажут, жить обыкнов... И как будто поняли, но не
приняли ее. Работа чистая, аккурат, не хуже, чем у других. И
все-таки - проза...
   Он заметил двух знако девушек, своих соседок; они на его памяти
пробег десять лет в школу. Подошел, поспраш, как работ,
нрави ли, какие нормы, расце. Девчата отвеч бегло, не
отвлека от дела. Кнышко отошел, чувст неловко.
   В конце цеха он сдал халат, спусти вниз, вышел на товар двор
- трущоб нагроможд ящиков с надпис "Не кантов", охапок
труб разного сечения, досок, прутков; далее обойм по пять высились
разноцве баллоны со сжатыми и сжиженн газами. Кнышко сел на
ящик - в позе роденовс "Мыслит". "Так что же все-таки то?"
   Крюк со стрелы автокр свеси над ним перевер
вопросите знаком.

   Понаторе в разгадыв сюжет ребусов читат навер
смекнул, что неспро подро описаны дела и заботы этих двух
персона - с ними произой что-то такое, как и с Андреем
Степанов Кушни. Справед. Иначе зачем автор перево бы на
них бумагу? Описыв неинтере жизнь неинтерес словами? Не
стоит она того. Человек - каждый человек! - должен жить ярко и
выразите, в этом автор целиком согла с Дробо.
   Просто мы теперь иными средств продолж его исследов.
Логикоматемат описа проблем ущербно и никогда не даст полной
картины. Это особе справед при исследов таких сложных
явлений, как человече посту.
   Взять того же Кушнира. Ни логикой, ни математ не объясн,
почему после выключе корреля он запел. Почему он, а не другой,
не Михаил Абрамо, напри? Несомне, кое-какие отправ данные
у него были. Во-первых, как упомина, голос. Во-вторых, работа
настройщ на баянной фабрике изощр его слух, развила музыкал
грамотн. Но все же как-то оно не того: не пел, не пел человек - и
на тебе. Заголо.
   Или взять Юрия Переде - в эпизоде с забракова трубкой,
которую он от нечего делать испытал. Несомне, что позыв к привы
деятельн: включ, засек, измер - в извест мере был
наведен коррелят. Не проше же инженер колесом по комнате, не
взялся ремонтиро микроманипу, который с марта лежал
разобра. Но пусть бы прове в обычном режиме, как прочие трубки,
- так нет, подал аварий силы ток, хотя и знал, что на него
газосве приборы не рассчит. Зачем? Просто так.
   "Хочу не так", - как говорят самые неуем и дерзкие творцы на
земле - дети. Может быть, творчес начало и есть сохранивш в
челов детско, подкрепле знани?
   Впрочем, все это гадание на бобах. По статист ясно: накопив
за время работы корреля количес информа должно выразит в
несколь крупных всплес и десятке-другом мелких. Но количе
информа - не сама информа. Да и вообще никакая статист не
объясн человече посту.
   Здесь автору самое время поднять палец и произне с видом
многозначит, первооткрыв: человек - стран сущес! Но,
кроме шуток, ведь действите стран: каждому своему посту он
мысле противопост возмож посту, которые мог бы
соверш в данных обстоятель. И не важно, что они неблагопо
для него, рискова, неприли, а по объекти статис
маловеро, они - возмо, этим все сказано. Он мог так сделать,
мог, не смертел. Даже если и смертел, все равно мог: другие-то
смогли! А сделал не так. Или ничего не сделал, уклони. И начина
загрызе совести, самоедс, запозда раская и прочие прелести
самоана, от которых иной, глядишь, и запил. Или совершил
непродум возвыше посту, после котор знако начинают
глядеть на тебя с опаской.
   Избави ли человек когда-нибудь от этой двойствен, от
внутрен драмати своего поведе? Обещать трудно, скорей всего,
что нет. Отделат от этого можно единстве путем: лишить себя
воображ и способн думать - то есть перест быть челове.

   Увиден в цехе сборки непонят образом взволно Григория
Иванов. "Да... работа непло, ничего не скажешь. Да и не в ней
дело. О том ли мечтала каждая из них: работа от сих до сих, прогулки
по бульв Космона от сих до сих, разгов о том, что кто купил
или "А он мне сказал... А я ему сказала..." - то есть тоже от сих до
сих, кино и танцы от сих до сих. Потом замужес за тем, кто возьмет,
поскол парней в городе негусто. Не хорошо и не плохо, обыкнов,
жизнь от сих до сих... (А у иных и выпивка с матом, чтобы выгля
совреме, бесшаба "любовь", чтобы выгляд совреме...
попытка вырват из "от сих до сих".
   Страш штука - обыкнове, обыден, бездар - хуже моих
скульп!.. А ведь каждая читала книги - о себе, фильмы смотр - о
себе, песни слушала и пела - о себе, потому что каждый человек мечтает
о необыч, выдумыв его или пример выдуман другими. Потому
что в необыч в ярких поступ, в драматиче любви, в роман
риска, в творчес - жизнь. В нем, а не в болот прозяб
вполс!
   Григо подня, зашагал по двору, огибая предм. "A я для них
"колхозн" поста. Не для них, для жирного зарабо. И будут они
посматри на нее в перерыв, идя на смену или со смены, -
равноду, как на забор, понимая, что сделано и зачем. В том-то и
дело, что они отлично чувств надувател смысл показ красивых
поз и оплачен краси фраз. они все чувств, поним, эти
девочки, поэтому и много их таких - с мечтател душой и невер
взгля. Да и как не понять? Поман прекрас, а сами посад,
сунули в руки пинцет или элект - налож, дожать, включ,
переве, вынуть, налож, дожать... Сто облужен электро 80
копеек, пятьде приваре контак 35 копеек... И это все? Вся
жизнь, условио называе "небыва трудо подъем?.."
   Непривы, трудны и отрадны были для Григо эти сумбур мысли.
Впервые в жизни он думал не о себе, не о верен дел и забот, не о
близких - и думал напряже, как будто от того поймет ли он души
девчат-сборщиц, завис что-то главное в его жизни. И эти мысли
освобож в нем высокие силы.

   Ноги снова прине скульпт к администрат корпусу. Возле
входа висела стенгаз "На посту", орган военизиров охраны
завода. "С наступле весенн сезона, - рассея пробе Кнышко
фиолето машинопи строки передов, - резко возро утеря
пропус. Если за пять зимних месяцев утеряно всего 94 пропу, то
за апрель м-ц и первую декаду мая м-ца утеря состав 52. Теряют, как
правило, девушки, не имеющие карма!"
   - При чем здесь карманы, - проборм Григо, - ну при чем здесь
карманы?! Ведь это девушки. И это весна. "Это май-чародей, это
май-балов веет свежим своим опаха..." Май-чародей - а не май
м-ц, второй м-ц второго кварт! Бюрокр!
   "Пропу им не теряй в весен сезон... выпол, не опазды,
не обсуж, не то, не се - размер, заорганиз до посине! -
Он решитель шагами поднима к кабин товар Гетьм. - Сами
обиваем высокие чувства, порывы души, а потом сокруша: откуда
берутся вздор, пошлые, ограниче, мелкомстите, не умеющие
ни любить, ни жалеть? А это они мстят за отнятые мечты..."
   - А, Григо Ивано! - поднял голову от стола Гетьман. - Ну, как
- познакоми?
   - Угу, - кивнул скульп, широким движен руки сметая со стола в
чемодан свои образцы.
   - И на чем же вы пореш останови?
   - Потом погово, - ответил Кнышко в дверях. Этот разго тотчас
выветри из памяти. "Как же так, черт меня побери! Ведь когда я
ухажи за женщи - да и просто разговар! - то стара, чтобы
ей приятно и интере было со мной. Самому хорошо, когда они
улыбаю, оживл, глаза блестят, румянец на щеках... в работе-то
своей, в высшем своем общении, что же? Разве она не для того
предназна? Для этого, а не для упомина в ведомос и докла,
что на террито установ урн чугун литых - двадц, скуль
женских мрамор - одна. Ах, халтур прокля!"
   Он верну на товар двор, сел на прежний ящик, вывалил на
асфальт из чемодан образцы, взял молоток - хорошо подогна к
руке молоток-киянку для работы по камню - и расколо все пять
фигурок. "К чертям полнове формы! К дьяволу выражае бедрами
производств порыв! К разта бабушке обусловле догов
содержа!" Ему сразу стало легче.

   Пока Юрий Ивано утолял первый аппетит, ему было не до
размышл. Но когда в банке остал меньше полов, воспомин о
необыч вспышке снова обеспок его.
   "Что же там было не так? Картина послесвеч? Ну, люмино после
выключе тока свети еще, бывает, с секунду... Постой, но в голой-
то части его не было! - инженер замед движе челюс. - Да,
после того, как щелкн перегрузо реле... и ток, понятно,
оборва, белый жгут в этой части трубки еще был. А потом расплы.
Вздор! - Переде отста банку, понимая, что это не вздор. - Ерунда
какая-то, так не бывает. Мне показал. Рекомбин электро и
ионов после ударной иониза в разреже газе длится не более
тысяч долей секунды - это во всех учебни напис. Это все
знают. Тысяч доли - замет глазом такое послесвеч нельзя.
Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!"
   Юрий Ивано поймал себя на том, что весело издевае над
благоразу познани.
   "Постой, а если все-таки показал? В сетча глаз вспышка
остав раздраж, вот и... недаром потом перед глазами плавал
черный жгут. Стоп-стоп! Черный - то есть теневой. Это нормал
реакция глаза после того, как смотрел на яркое. Так что это еще ничего
не доказыв".
   - Эт-то ничего, эт-то нич-чего, эт-то нич-чего не доказыв! -
непоня на какую мелодию положил Переде эти слова.
   Чтобы провер себя, он в упор глянул на солнце. Небо очисти
от белесой пелены, оно светило полным накалом. Отвел глаза - в них,
накры киоски и торго, маячило круглое темное пятно. "Все
правил, колбо-палочки истощил после яркого. А тогда в
лаборат, когда отключи ток... ведь так же было! Ведь видел. Но
тогда... хо-хо! Выходит, рекомбин здесь ни при чем?! Выходит, это
невозмо?!"
   Это была минута неизъясни наслажд: Юрий Ивано расшат
истины, был наравне с велик - и именно в те их моменты, звездные
мгнове, когда они были велики.
   Почти бегом он пересек базар площадь, торго шум и там звучал
в его ушах музыкой. "Неужели, черт меня побери?! Ведь этим такие люди
занимаю, на такой аппарат, с такими теори - и вдруг!.. Хо-хо,
таких послесвеч не бывает, наукой не предусмот. А вот захочу -
и будут!"
   Тополя на бульв выгнул под ветром зелен саблями. Бодрый
ритм "Эт-то было лет-том, лет-том..." овладел инжене, он
подмугык в такт шагам.
   Пьянень бабуся стояла под высоким деревом, смотр на
трепещу листья, кланял и голос:
   - Гой, тополя, и чого ж ты така вырисла?! Гой, тополя, тополя!
   И Юрий Ивано, только глянув в ее сторону, понял, что старуха и
тополь - ровесн, мощное дерево - мера бабки годов, и она горюет-
причит о прожи жизни, о невозвра утрачен молодо.
   У проход ревел компрес, а поодаль темновол масси
мужчина в спецо крушил пневмомол мрамор глыбу. И по музыке
звуков, по могучей позе челов Переде понял, что тот тоже пришел
к важному замыслу - и у него получи.
   Он сейчас все понимал!

   Человек с пневмомол у мрамор глыбы - это был Григорий
Кнышко. Тогда он вышел с завода с намерен больше не возвраща ни
сюда, ни к своему занятию. Но - как раз конча обеден перерыв,
работн возвраща в цеха. Лица их были оживл по случаю весны,
солнца и коротк отдыха. Григо останов растеря. "Ну,
проявил честно... и все? Тебе от этого стало легче, а им? Для нихто
ты ничего не сделал... - Он смотрел на их лица, стыдясь своего
сильн тела, празд рук. - Девочки, мечтател девочки идут
жить, как жили. Растеря, сомневающ, доверчи, ищущие
небаналь, а потом махнув рукой: а, не все ли равно! Ах вы,
дочки мои, несостояв любови мои, что мне сделать для вас?"
   Он медле подошел к глыбе неликвид мрамора, соответств
ГОСТам. Она сияла и светил под солнцем.
   "Лицо. Только лицо - их".
   Это был даже не замысел. Он увидел Лицо в куске камня - то самое, с
гневномечтат изгибом губ и бровей, с вопро и недовер в
расшире глазах, вопро к жизни и к себе. Он знал, что оно
существ, живет там. Задача была простая: убрать лишнее. Освобо
Лицо.
   От возбужд и жажды работ у скульпт затрясл руки. Слезы
наверну на глаза, слезы любви к этим девуш, восторже
понима. Он сейчас был готов на все, только бы они повер в жизнь,
в него... и, главное, в себя. Возбужд не лишило рассу, даже
напро - обостр его. "Лишнего много. Его убрать - работа большая,
не на один день. А сделать надо сегодня, иначе..." С Григор впервые
было такое: он опаса спугн это состоя чернов нудными
делами, передыш. Или он это сделает сейчас, сегодня - или никогда
не сделает. "Как же быть?"
   Рабочие, бурив асфальт, ушли на обед. Только знако Кнышко
кейфо, подзаку, в тени компрес. Он с интере смотрел на
скульпт, оклик:
   - Эй, поупражн еще с молот, пока народу нет!
   Для Григо это был как
голос с неба. Черт, а и вправду: отвал начерно долбил, а затем
чисто сделаю инструме! Он засмея: выход, что случивш с
ним сегодня уже подчиня этому замыслу. Махнул рабоч:
   - Тащи его сюда!
   Покру головой, тот подня, подхва пневмомол, притянул
вместе с шлангом.
   - Как это долбило вынимае?
   - А ты что, без него хошь? - рабочий, забавля в душе, отпустил
зажим.
   - У меня свое есть, вашим не чета... - Скульп вынул из патрона
избитое долото с прикипев кусочк асфал, добыл из чемодан
щеголев шпунт, вставил, закре. - Беги включай компрес. И не
скалься, работ будем всерьез.
   Взревел компрес. Григо Ивано включил молоток, он затрясся
в руках. "Держи шпунт!" Медле, примерив, где начать,
подня на мостки. Еще одна трезвая мысль посет его: "Эх, не
захва очки!" Но он прогнал ее. Сейчас Григо знал даже то, чего
не знал никогда: только от неточ ударов крошки камня могут попасть
в глаза. А у него не будет неточ ударов.

 6. ОСТАНОВ, МГНОВЕ!

   Федор Ефимо, выклю корреля, направи на завод. Как уже
было сказано, он решител не предста, где произой - точнее,
где, как и кем будут произве - информаци вспле переход
проце. Но рассу, что наибо вероят место - единстве в
ближай окрестн, где находи много работаю людей, -
лампо завод.
   ...Надо сказать, это был теперь не тот Федор Ефимо,
изменивш: его изменил миг выключе прибора. Дробот загодя
понимал, что, поскол он оказыва в этот момент ближе всех,
рядом, собстве, то переход скачок может шарахн по нему
сильнее всего; даже подумы, не сделать ли дистанцио схемку. Но
- то ли этот чертов прибор его ослабил, то ли по обычаю всех
изобретат (особе русских) полагат на авось - ничего не
сделал.
   "Может, вообще никак эффекта не будет, - сердито думал Федор
Ефимо, доста из бачка запылен пакет, извле оттуда прибор,
- а я буду подстила, перестраховы. Важно ясное созна и
свобод воля... Ну-с!" Он перебро рычажок тумбл на "Выкл."
   И - шарахн. Продл это состоя подол, хотя бы минуту,
Федор Ефимо, скорее всего, из него бы уже и не вышел: гряну на
замусоре пол в развал, в туалет чулане, и сконча бы от
глубок кровоизли в мозг. Созна не помрачи, напро -
оно стало таким нечеловеч сияюще-ясным, что в секунды Дробот
охватил им все сущее, понял великую прост Жизни Мира и ту
единстве причину, от которой пылают звезды, и смеется ребенок. И
все в себе, все дела свои - и вот это, с коррелят, - показа
ему не имеющ значе пустяк, микроскопич чем-то. Даже
возни чувство, что славно бы умереть сейчас, в таком состоя,
чтобы не возвраща в обычную жизнь.
   Словом, хорошо, что это был миг: Федор Ефимо перест его,
прислонив к стене, пришел в себя, спрятал прибор в портф, вышел
наружу. Но и хорошо, что он - был: память о пережи в эти секунды
освещ всю дальней жизнь Дробота.

   Однако следует призн, что практиче, для дела,
проницатель это пережив ему не прибав. Перед прохо
Дробот без внима миновал Григо Кнышко, который как раз налаж
пневмомол. На террито завода Федор Ефимо методи обошел и
прислушив, как согляда: нет, нигде ничего. Только люди
показал ему более оживлен, энергич, чем обычно, - но, может
быть, только показал?..
   Он перекоч в здание ЦЗЛ и, отчаявш, начал нахально
загляды в каждую дверь. Что Федор Ефимыч надея увидеть, он и
сам не мог бы объясн. Так он загля и в комнату Переде, но
увидел только, как парень в очках держит за плечи довол симпати
девушку, и, не желая мешать лиричес сцене, прикрыл дверь. "Неужели
- ничего?"- думал Дробот, выходя во двор.

   А было так. Юрий Ивано вбежал в свою комнату, когда уборщ -
пожилая женщина с лицом в грубых мужских морщи - как раз выгру
в лоток содержи мусор корзины.
   - Стоп! - гаркнул инженер и выхва из лотка завет трубку. -
Все осталь можете уносить.
   - Новости, - непривет глянула на него уборщ, выходя.
   - Зося, - Юрий Ивано от прилива энергии хлопнул в ладоши, -
Зосен! - Лаборан, мирно читав у окна книжку, с интер
посмотр на него: никогда она не видела своего начальн таким -
возбужде, подтяну, решител. - Дуй в цех и бери у них такие
трубки. Чем больше, тем лучше. Если найду запаян вовсе без
люминоф - сдуру у них это случае - тащи и их.
   - Но... - девушка широко раскр серые глаза, - вы же сами
говор!.. - Ну, говорил, говорил... мало ли что я говорил! Живо,
одна нога здесь, другая там! - И, когда лаборан проход мимо,
переполне чувств инженер не удержа и от души шлепнул ее по
кругл, хорошо обтянут задику.
   - Юрий Ивано, - ошеломл останови Зося, - я попрошу...
   Но интона ее противоре словам, в них было куда меньше
оскорблен и больше заинтересова: ну-ка, ну-ка, на что ты
еще спосо?
   - На все, Зосен! - инженер взял ее за плечи, легко крута по
комнате (в этот момент и загля Федор Ефимо). - Как это в глупых
песен поют: "С неба звездо достану и на память подарю"? Ну, а я
для тебя зажгу здесь солнце. Всамдели. Только быстро!
   - Ну, если для меня-а!.. - пропела девушка и исчезла.
   Переде сразу забыл о ней. Он вставил трубку в конта, повернул
пакет, взялся было за штурвал магнитн дросс... но заставил
себя успокои. "Стоп. Во-первых, надо запаять, иначе снова контакты
подго, будут искры. Во-вторых, закоро реле, нечего ему отклю
ток в самый интерес момент". Он включил паяль, затем нашел в
хламе рабоч ящика подходя медную пласти, снял крышку с
перегрузо реле, зажал там пласти контакт винтами.
   Паяль нагрева возмутите медле. Юрий Ивано, бегая от
двери к столу и то и дело трогая его, выкурил сигар, начал вторую.
В голове кружили легкие и строй, как обрывки мелодий, мысли. Если
выраз их словами, то получа скучные фразы с обилием терми:
"перед фронт импул", "самоконцент плазмы", "обрат волна
самоинду"... Но Юрий Ивано мыслил сейчас не словами - он
чувство и предста, как это произой.
   Паяль нагре. Переде основате залил припоем оба зажима.
Все? Ему не терпел. Нет, не все, надо организо точную дозир
импул. Как? Устанавли рукоят - топорно, камен век, в
стабилиза есть управля обмотка, вот и надо присоба
триод схему, нет, это сложно, цепочка из конденса и
сопротивл будет в самый раз!
   В ящике нашлось все, что нужно. Руки Юрия Иванов, обычно не
слишком ловкие, более пригод для теоретиче занятий, сейчас как
будто сами знали, что надо делать: отрез нужной длины проводн,
зачищ и залужив их, точно выгиб контакт пласти на
стыках. Хлам из ящика: кусок шасси от разбарахол схемы, обрезки
жести, полов распа, которую забыл выброс, эбонито шайба от
наушн - все оказал к месту. У Переде прореза крайне
ценное качес, кое в научных кругах с грубова доброжелател
определ, как умение "из дерьма конфе сделать", - качес,
позволя исследова быстро и четко постав опыт.

   Зося вернул с добычей: одна трубка была совсем без покры, в
трех других он имел большие просв.
   - Молодец, золотко! Так... - Инженер огляде, встал на стул, снял
с петель форто. У Зоей от велик любопыт блест глаза. -
Давай коптить. Солнце - оно, знаешь, яркое.
   В четыре руки горящ спичк и бумажк начерно закоп
стекло форто. Установ, закре по бокам справочни и
альбом стандар, напро трубки в зажимах.
   - Так. Садись рядом и не высовыв.
   Зося села рядом, даже слишком рядом: он ощутил упругое тепло ее
бедра. Это не отвле инжен, а было приятно и кстати. "Ничего не
упустил? - Переде обвел взгля поле, на котором сейчас будет один
на один сражат с приро. У эксперимент схемы был дикий вид;
особе оскорбл глаза неровно закопче форто. - Вроде все в
порядке. Ну?.." На миг ему стало страшно. Юрий Ивано не был
академиче исследова, для котор безразл, заключ ли
истина в слове "да" или в слове "нет"; ему безумно хотел, чтоб
выпало "да".
   Он выдох воздух из груди, нажал кнопку. Легкий щелчок. Ревнул
стабилиз. Отлет к противополо краю шкалы стрелка
амперме. И - ничего больше. В трубе не засвети даже обычный
разряд. Переде похоло, снова нажал кнопку. Щелчок, корот рев
дросс, бросок тока в амперме - и снова все. Это поход на
издевател. "В чем дело, ведь было же?!. Споко, только
споко, - утихомир инженер панику в голове. - Где-то я крупно
хомут. Где?.."
   - Тьфу ты, черт меня возьми! - Он вскочил, задев Зосю, броси к
столу, отвер клеммы амперме. Он же закоро трубку этим
прибо, когда настраи схему! - Надо же... уф-ф!
   Лицо Переде загорел от стыда: просмот такое! А еще
собирае открыть новое, идиот! Уверенн в себе пошатну, нервы
были взвинч. Верну на место, умень ток, нажал
микровыключ. Щелчок, рев... вспышка! Обычная вспышка газового
разряда, не более, но на сердце отлегло: работ схема.
   Он снова приба ток. Вспышка поярче - но и только. "Так. А ну-ка
с другого конца, как тогда?.." Юрий Ивано вывел регуля на
максимал ток. Нажатие, щелчок... дросс взревел, как грузо на
подъеме. Комната осветил свароч бело-голубым сиянием.
   - Ох! - сказала Зоса.
   От неожиданн Переде не успел спрятат за стекло и ничего
не разгля. Он зажму глаза: в них плавала темная полоса. Был
плазмен шнур или нет? Глаза успокои. "А ну-ка еще?" За
закопче стеклом белая вспышка выгляд яркокорич. Но жгута в
трубке не было.

   Дробот чувство себя, вероя, как золотоиск, оказавш
без всех своих приспособ, даже без лопаты, на участке, где - и
это он знает наверн - под ногами лежат саморо. После пережи
в момент выключе он не сомнева, что переход процесс срабо,
эффекты раскоррел есть. Но где, какие? И как узнать?..
   И вот, уныло шагая через заводс двор в направл проход,
Федор Ефимо расслы среди производств шумов пение со стороны
администрат корпуса. Если бы он не искал свое, то, скорее всего,
воспри бы его, как и многие другие слышав: хорошо поют - значит,
по радио. Но Дробот был готов к необычн - поэтому разли, что в
поющем голосе нет радиоте. Сердце забил бодрее.
   Он подошел к открыт окну, под которым стояли два грузч. В
руке одного осыпал табаком незакуре папир. Лица у обоих были
задумчи и строгие.
   - Давно поет? - негро спросил Дробот.
   Грузчик, стояв ближе, внушите цыкнул на него.
   - Вторую песню, - шепнул другой, с папиро.
   Федор Ефимо взгля на часы: без четве два - и возлико.
Эффект раскоррел в чистом виде - и какой!.. Но больше спраши
не решился, стал слушать - и через минуту тоже был под очарова
голоса.

   Андрей Степано Кушнир пел. За "Не шуми, мати зелена дубраву"
последо "Ночен", за ней украинс "Гой, туман яром, туман
долыною...", а ее сменила "Черемш". Он пел песни, которые знал и
любил, которые исполн по радио и продав попластин... и в
которых было что-то о нем самом. Пел так, что все - и сам Кушнир -
чувство-видели этот туман, серым молоком заливаю луга и овраги
в вечер час, когда исчез краски, только темные деревья высту
из него; чувство и осеннюю ночь, когда холод ветер задум
перебир сухие листья на земле, растворя в темноте чернил
голые ветви, накрапы дождик - и действите трудно быть одному.
И каждый из сотрудн Кушнира понимал в его песнях что-то свое.
Главбух Михаил Абрамо думал сейчас, что скучнов он прово свою
жизнь в комна, пропита канцеляр тоской, среди счетов,
наклад, ведомос, арифмоме, пишмаши, из которых за
ненадобно удалены восклицате и вопросите знаки, - потому что
вопросы в деловой перепи задают косве, а восклиц в ней и вовсе
неумес; не так бы как-то надо... Две женщины - Мария Федоро и Нелли (не
любящая, когда ее назыв по отчес, - старит), одино и имевшие на Кушнира
виды, поним теперь, что не женился он, хоть и скучно одному, потому что не
встре до сих пор Ту Единстве, о которой мечтал... может быть, не разгля ее
в житейс толчее; и что так и будет: одиноко, но чисто - измен мечте он не
станет. Не только голос слышали люди - раскрыва перед ними трепет и
сильная душа человече.
   Как свобо, как чисто выражал сейчас счето Кушнир свои
чувства-мысли. Он пел с той чисто славянс удалью, которой из всех
певцов мира в полной мере обладал только Шаляпин: когда у слушат
сердца замир от нежной и гневной силы человечес голоса, голова
кружи от величеств высот, и кажется им, что нельзя, не в
возможно челов петь сильнее и чище... а в то же время будто и
не в полную силу. Можно бы, дескать, и лучше, да сойдет и так, как
поется, чего там!
   И самого Андрея Степано перепол сейчас огром, простое и
мучител в своей невыразим понима сущего, себя, людей - не
сотрудн, а именно людей! - слушав его. Он не пел - он жил
сейчас. И боялся перест петь, потому что не знал, что делать и как
жить дальше.

   Плазмен жгута не было. Теперь Юрий Ивано пал духом
настоящ. "Неужели тогда показал? Да нет же, было! Почему не
выходит снова? Визит-эффект, что ли? Похвали раньше времени, дурак:
зажгу солнце!.." Он с суевер недоброжелате покоси на
лаборан. Зося кротко улыбнул ему, вынула из кармана халатика
надушен платок, промокн инжен лоб. Это простое действие
успоко его, даже настро нескол юмористич. "Ну вот:
визитэф, дурной глаз-исследова я или шаман? Думать надо".
   - Спасибо, Зось.
   Переде внимате осмот устано: все было в порядке.
Взгля на трубку - присвис: голая часть ее теперь была вовсе не
голой, стекло изнутри покрыл сизый налет. "Вот что, люмин
испари. Конечно, от такой вспышки... Ага, пары измен состав
газа, более тяжелые атомы легче ионизиру, по ним и идет ток...
Словом, теперь этого там быть не должно".
   - Ну, Зося, вся надежда на твою трубку.
   Паяль Юрий Ивано забыл выключ, под ним прого стол, но
все равно это было кстати. Инженер выпаял негод трубку, кинул ее -
теперь окончате - в корзину. Придирч осмот новую, стекло
которой рассеян технол забыли покрыть люминоф, устано и
запаял ее.
   - Н-ну... - Переде сел на место, чувст, что сейчас от нажатия
кнопки его идея или окончате гигне, или... - поехали!
   Минимал ток. Щелчок-рев-вспышка. Обычная.
   Больший ток. Щелчок-рев-вспышка. Поярче.
   Еще больший ток. Еще. Еще... и еще! Светящи газ уплотни по
оси трубки. "Эт-то было лет-том, лет-том... Эт-то было лет-том,
лет-том..."- лихорад застуч в висках. Переде повернул
регуля. Щелчок, рев. Кабель дерну от огромн тока. Плазме
шнур в трубке - будто проведе острием огненн каран
ослепител прямая. На стенах комнаты возни и исчезли уродл
тени. "Эт-то было лет-том... Постой, ну и что? Самостяги плазмы
дело извест. Вот... ее послесвеч?!" Еще ток. Внима инженера
сосредоточ на том, как обрывае свече шнура. Он рвался и
исчезал сразу, как только смолкал рев стабилиза. "Или чуть
позже?.. Это мне хочется, чтобы позже". Юрий Ивано достал сигар,
чувст слабо в руках, в животе, в коленях - везде. Ему все стало
безразл. "Пусть трубка остынет. И я - тоже. Ни черта не выйдет,
пожалуй..." Рядом кто-то шевельн. Он посмот: Зося.
   - Это и было - солнце? - спрос она.
   - Что?.. Не знаю, кажется, нет... Пока солнце взойдет, роса очи
выест. Так-то... - вяло проборм Переде. - Возьми секундо,
будешь засек послесвеч... если оно еще будет. Н-ну?.. - он
оперся о край стола, удержи дрожь пальцев. "Все вздор. Ничего не
выйдет". Это была депрес.
   Зося женским чутьем поняла, что с ним твори. И то, что она
сделала, было, пожалуй, не менее талантл, чем идея Переде, чем
все в этот день. Она отлож секундо, придвину, мягко и нежно
обняла инжен за шею.
   - Ну, Юрий Ивано?.. - В словах не было никак смысла, он весь
был в интонац.
   Переде прижа к ней лицом, целовал ее в теплые губы, в нежную
кожу шеи, в вырез платья на груди. Она целов и гладила его. Тепло и
энергия ее тела, ее движе передал Юрию Иванов, наполн его
мужестве силой. Так они сидели, пока голоса и шаги в корид не
вернули их к действитель. Зося мягко высвободи. Но инженер
снова чувство себя способ на все.
   - Так, - сказал он твердо, - начали.
   ...Но когда это произо, лаборан ничего не засекла. Она,
раскрыв рот, смотр, как за неровно закопче стеклом форточки
бело-коричне тонкий жгут медле расплыва, озаряя комнату
постепе слабею сиянием... и забыла нажать секундо. Однако
Юрию Иванов теперь это было все равно. Получил! Он видел.
   Потом он подби точную дозу импул, чтобы максима затянуть
послесвеч. Зося отсчиты время. Больше не было разгово о
звездоч с неба, зажжен, как в песне, солнце и вообще ни о чем.
Они работ вместе - и были близки друг другу, как никогда.

   Дробот тоже ждал и боялся момента, когда Кушнир переста петь.
Момент этот насту. Андрей Степано замолк, обессил опуст
на стул.
   С минуту все в комнате молчали. Молчали и чувство нараста
беспокой. Выбил всех из колеи своим поступ старший счето,
далеко выбил - надо было возвраща, как-то отреагиро. Как?
Аплодиро? Но не на конце же, на работе... и не артисту
какому-то, своему Андрюше! И начали - говор. Первым раство рот
Михаил Абрамо. Он, как и всякий руководи, привык находит в
центре внима - и спешил наверст упущен.
   - М-да... вот это я понимаю. Ну, Андрей Степано, теперь вам
прямая дорога в этот... во МХАТ. Будете петь там с Кобзо и
Паторжин... - У главб были, делика говоря, самые
фрагмента представл о театрал жизни страны, как и о многом
другом, но высказыв он всегда определ. - Большие деньги будете
получ! - Ив подтвержд произнесе Михаил Абрамо перек
влево костя на самой верхней провол своих счет.
   - Нет, ну вы просто как Марио Ланца! Помните в фильме "Поцелуй в
ночи", - он едет на тракт и поет, - защебет счето Нелли. -
Едет и поет!.. Так и вы - стоите за столом и исполня. Ну, как я не
знаю кто! Ну, просто как в кино!
   - Правда, замечате, Андрей Степано, - вступ Мария
Федоро. - Прямо как... вот когда по телевиз оперу перед, я и
то не так пережив, как сейчас. Прямо... ну, потряса.
   "Гомеост, гомеост... - заверте в голове слушавш за
окном Дробота. - Был всплеск, потом спад".
   - Вот и мы будем теперь видеть Андрея Степано только по
телевиз. А то и в кино, - молвил главбух и переки влево еще две
костя на верхней провол. - Больш кораблю...
   - Нет, но какой скром, а? - подал голос Михаил Никитич,
бухгал по снабже и обществе. - Скрывал свой талант. Мы и не
знали, что он умеет так исполн. От самодеятель уклоня, а!
   - Что ему теперь ваша самодеятель!
   - Действите!
   Кушнир слушал - и будто пробужд. В глазах вырази
растеря недоуме.
   - Послуша, - звонко произ он. - Зачем вы так? Вы ведь не
такие... вы только что были не такие? - Он подня и вышел, понурив
голову.
   - Да... - сказал рабочий рядом с Дробо. Он вынул новую папир,
закурил, натянул перча, кивнул напарн. - Пошли, за простой не
платят.
   Они направи к машине.

   Когда Кушнир вышел из админкор, Федор Ефимо двину было за
ним, но - останов. "И я буду говор ему слова... какие? зачем?
Нет, все, мое дело кончил. Теперь ему ни словами, ни прибор не
помож. Он должен сам закрепи в новом состоя".
   Дробот вдруг почувств такое уныние, что весен день показ
ему серым, а вся затея - просто дурац. Он направи к выходу.
"Стоило суетит с идеями, расчет, прибо... вот она,
бесприбо корреля, постраш любой прибор. Идеологич
борьба на инстинкти уровне. Да, самая всеоб и древняя:
посредств против всего выдающе, талантли. Важны не слова,
а то, что за ними; они ведь не только сами стремил вернут после
встря в обычное состоя, но и Андрюшу своего вернуть. "Большие
деньги получ будете!.." Противост такому можно тоже только на
инстинкти уровне - напри, с помощью сильн характ. А его
прибо не навед... И кнопок, коими можно выключ эту житей
корреля, нет".
   Федор Ефимо вышел за проход - и снова без внима миновал
скульпт Кнышко, который труди на помосте, окутан облаком
мрамор пыли; попро разгл в ней, что человек делает...
   Придя в свою комнату в Доме приез, Дробот раскрыл заднюю панель
корреля, добыл оттуда резерв со спиртом-ректифик (нужном в
приборе для промы резона), налил полстак, выпил залпом,
завали на койку, закинул руки за голову. Ни черта здесь приборы не
смогут. Только сами люди. Провали опыт.
   Было четырнад часов тридц минут.

   Григо Ивано труди в полную силу. Рабочий, отдав свой
пневмомол, ассистир ему, как умел: принес жестя с водой,
чтобы скульп мог охлажд шпунт, успок бригад, который,
вернувш с перер, поднял хай, что компрес работ не по
назначе; сгребал с мостков осколки мрамора. Непоня, прони ли
он таким же, как и Кнышко, настрое или просто видел, что стара
человек вовсю, - отчего и не помочь!
   А Григо не замечал ни времени, ни того, что делал вокруг. Он
дрался с камнем за Лицо, за девчат-сборщиц, дрался умно и точно разя
то лишнее, что скрыв почти видимые дорогие черты.
   - Рассад... шапочки для стерильн... - шептал он одними
губами, меняя позиции и напря тело для ударов. - Пропу,
конвей, режимы. А каждая - Мона Лиза, каждая - Мадонна, только не
написан! Каждая - Ассоль и Наташа Ростова, леди Макбет или Катюша
Маслова - только не рассказа, не воспе!.. Они могли бы не хуже
- и любить в полную силу, и страд, и жертвов. Они - не хуже!..
   И этот шепот был - как крик идущего в атаку.
   После пневмомол он взялся за киянку, потом пошел в дело
скарп. Когда выделы левую сторону Лица, щеку и скулу, движения
замедли. "Не так надо, не так, - протест в нем опыт хорошо
набивш руку гарпунщ, - височ кость не так идет. И надбр
не по анато... а тем самым и не по жизнен правде!" Григорий
останов, отошел к краю помоста: да нет, все верно! Лицо выражало
мысль - и неправильно тоже. "К чертям эти черепа из учебни,
унылое педантс!" Он верну к работе, уверен, что делает верно,
и получи хорошо.
   - Потому что выше правды Мысль... - шептал он, нанося осторож и
сильные удары по камню. - Выше правды талант, сила его - сила
созида!
   И вышло - хорошо весьма!

   ...Как раз кончил смена. Работн повал из цехов, торопясь
по делам, по домам. А другие шли к проход на вечер. Но все
останавлив у Лица, замолк, смотр. Новые, появлявш с
проход или из ближних улиц с оживлен разгово и смехом, тоже
останавлив, смолк, смотр. Необы была эта тишина.
   Обессиле Григо сидел в сторо, на пачке тротуар плит,
смотрел на небо и деревья, на здания, компрес, на толпу около его
скульпт. Только на работу свою он не смотрел, боялся, хотя и знал в
душе, что не показал ему, действите вышло хорошо.
   Автор не берется описать создан скульпт. Ну, девичье лицо в
санитар шапочке на мрамор волосах, полупроф выступа из
глыбы. Если подход со строгих позиций, то скульпт вроде не
заверш: ни бюст, ни барел, трудно определ даже, где конча
линии лица и начинаю вольные изломы камня. Но и в этой
незавершен был свой смысл, что-то от рождающ из пены
Афрод... Что еще опишешь словами: габарит размеры? Если бы то,
что художн выраж линиями и краск, музыка - звуками, актеры
- движени и интонац, - если бы все это было четко перевод в
слова, искусс утрат бы смысл. Но оно живо и жить будет вечно,
потому что выраж мысли и чувства тоньше слов и не сводимо к ним.
   Вряд ли и работн пытал оформ словами впечатл от
скульпт. Они просто смотр - и каждая что-то поняла о себе.
   "Все, пора уходить, - Григо Ивано подня с плит. - Ныне
отпуща..." Он протисн к мосткам, собрал раскида инструм,
сложил в чемодан.
   - Это вы сделали?
   Он оберну. Девушки смотр теперь не на мрамор Лицо, а на
него. Спрашива подошла ближе. У Кнышко сбилось сердце: лицо ее -
строгое и нежное - было похоже на то, что изваял он. Григо Иванович
оставил чемодан, распрям.
   - Это - вы? - повтор она.
   - Да... вроде я, - с нелов улыбкой промям Кнышко, сроду не
терявши перед женщин.
   Девушка приподня на цыпочки, обняла Григо теплыми руками и
крепко, понастоя, как знающая и любящая его женщина, поцелов;
никогда ему не был так сладок женский поцелуй. Потом растреп ему
волосы над лбом и ушла, смешал с другими. В глазах у скульпт все
расплыл, он отверну. Что-то я сегодня слаб на слезу... Григорий
Ивано глубоко вздох, подхва чемодан и пошел прочь.
   Но не сделал он и десятка шагов, как его окликн.
   - Товарищ Кнышко! - это нагонял расстрое и озабоче
замдирек Гетьман. - Григо Ивано... я, конечно, понимаю:
творчес индивидуаль, самовыраж натуры и все такое - но
ведь это что же получае?! Согла догов вы подряди
исполн из мрамора полнове статую работн, так сказать, в
полный рост. Руки, ноги, корпус... и модел такие показыв нам. А
сделали-то что?!- он драматиче жестом указал на Лицо.
   Григо спросил сочувств:
   - Не компл?
   - Именно что не компл, - задири вскинул голову Гетьман. - Не
соответст пункту три!
   - Да это я не по догов, а так, - улыбну скульп. - Вон для
них. А от догов и вознаграж я отказыв.
   - Вот те на! - замдирек даже припод очки. - Как же так?
   И Григо в новый миг просветл увидел перед собой не
величестве администр, а захлопота и сбитого с толку
старика.
   По склад и морщи на лице Гетьм, по взгляду выцвет серых
глаз, по тонким сухим губам, по редким, просвечив в лучах низкого
солнца волосам - скульп прочел, что нету у него личной жизни,
поскол дети выросли, разъеха, обзавел семьями и подза
родит; что посему служеб дела для него - послед приста
лично, отступ от них значит потер себя; только этим он и
держи, этим сокруш темное стариков одиноче, а, остав
не у дел, сразу помрет; что он угрюмо привык к тому, что его не любят,
не поним и не стремя понять, а лишь боятся. "Как его зовут: как
имя-отчес? - попыта припомн Кнышко. - А то все Гетьман да
Гетьман". Но не вспом.
   - Эх, папаша! - он обнял ошеломлен зама за худоща,
по-старико сухие плечи. - Что договор, что все сделки! Живем-то мы
на земле не на договор началах, а так, по милости природы... Трудно
вам, папаша? Ну да что ж - надо держат. Надо жить! - И, не зная,
как еще утешить старика, Григо покре прижал его, отпус - и
пошел не оглядыв.
   Гетьман смотрел ему вслед, неровно потяги носом воздух и моргая
морщинис веками.
   - Сынок, - сказал он тонким голосом, - сыно-ок...

 7.  "НЫНЕ ОТПУЩА..."

   ...Малыш катил по аллее на трехколе велосип. Посмот на
солнце - и чихнул так, что вокруг носа возни на миг игруше
радуга. Помотал головой от удовольс, снова закру ногами.
   ...Парень и девушка шли впереди Кнышко по бульв. Парень что-то
сказал. У девушки от смеха напрягл спина.
   ...Две машины встрети на равнозна перекре: "Москвич"
выехал с Трегубов, грузо ЗИЛ - с Космона. Затормо
опешив. Грузо рыкнул мотором. "Москвич" тоже рыкнул - да так, что
окута синим дымом. ЗИЛ поднатуж, рыкнул еще страш. Порычав
друг на друга, машины разъеха.
   ...Штукату на здании "Сельхозте" осыпал внизу, обозн
контуры бычьей головы с устремлен на врага рогами-трещин. "Все-
таки не профиль, - мимоле подумал Григо. - Впрочем, я мог бы и
такое вырез из черной бумаги".
   У него, несмо на устало, сохраня состоя предел
наполненн, в котором любой намек на образ порожд образ, любой
намекаю звук вызыв в памяти мелодию. Мир был полон всем этим,
мир был интере. Тысячи раз прежде Кнышко видел, как чихают дети,
смеются девушки, порыкив друг на друга машины, дыры в штукату и
многое другое, а все будто не видел. "Прохло, что называе, сорок
лет глазами!"
   Он второй час слоня по улицам без всякой цели. Собстве, цель
была: сохран это радост чувство наполненн жизнью, чувство
раскованн, свободы, соразмерн всего сущего. А для этого не
надо возвраща домой. Скульп и думать не хотел, что пора идти
домой. Он чувство себя мальчиш, удрав сразу и из школы, и из
дому - от всех обязанно. "Будьте как дети" - это ведь не зря
сказано.
   Так он забрел в городс парк. В павиль съел четыре черствых
пирожка, запил пивом - натрудивш тело благода приняло пищу.
Потом сидел на скамье, смотрел на облака в синем небе, на деревья,
слушал, как шелес листья под ветром. В шелесте тоже угадыва
образы. "Ныне отпуща..."- прошу порыв ветра от края до края
парка. "Вот ты и пришло ко мне, настоя, - думал Григо. - Теперь
я хоть знаю, какое ты, как это бывает. Ныне отпуща... нет, не
отпус, не надо. Пусть осталь все отпус, а ты - нет. Да я
теперь и сам тебя не отпукщу, сам искать буду. Еще не вечер!.."
   Посидев так, скульп подня. Устало прошла, тело снова
наполн бодро. Он вышел из парка, на секунду останов: как же
дальше-то быть?.. И вдруг счастл понял, что застаре пробл,
мучив его еще сегодня утром, - более не пробл; никогда он теперь
не расстан с этим чувст жизни, потому что легко прине в
жертву ему все: благопол, зарабо, соблюде прили,
сытость... Лишь бы так, как сейчас, легко шагал, дышал,
думал, лишь бы так чувство, чувство до стесне в сердце
образ суть мира - в каждой линии тела человечес, в жилках
листка, в каждой складке земли, в красках заката или восхода. Он
теперь не сможет иначе!

   Придя домой, Григо Ивано быстро и беспе собра. Разговор
с женой тоже вышел непринужд и корот. Резус-отрицате
Тамара в ярости вылет за ним во двор и за калитку:
   - Ну и провали, куда хочешь, приду жизни! Хоть на все четыре
стороны! - Ее высокая приче сбилась набекр, как папаха. - Это ж
надо, на старо лет в босяки подался! И не вздумай вернут... чтоб
я тебя больше не видела!
   Но скульп, удаля по Уютной, понимал, что кричит она так
больше от растерянн, а также для впечатл на соседей, чтобы
была видимо, что не сам ушел, а она выгнала. И когда через
полквар услышал за спиной плачу:
   - Гриша! Гри-ша, ну куда же ты?! Гри-иша, господи... - жалость
резан сердце. Он замед шаги. Но - мотнул головой, снова наддал.
"Нет, ничего хорош здесь не будет - ни мне, ни ей".
   Он снова вышел на бульвар Космона, зашагал в сторону вокзала.
Пройдя с килом, успокои. Солнце садил. Пряно пахли тополя, их
просвечив молодая листва казал золотис. Чемодан не тяготил
руки.
   Путь Кнышко пересе две девушки. Они шагали в ногу, четко цокая
по асфал каблук-шпилями, задорно скосил в сторону скульпт:
что, пожилой, слабо приудар за нами?.. Григо только усмехн
им вслед. Удаляющ кастанье цоканье сразу вызвало из памяти
музыку фламе, а затем и "Арагонс хоты". Он сам зашагал более
упруго, насвист отрывок из "Хоты". Встреч старик неодобрит
глянул, пожевал запавш губами, покачал головой:
   - Бедный будете, молодой человек.
   Григо и ему улыбну на ходу. "А я и есть бедный, дедушка. Дома
нет, жены нет, работы нет. И самый богатый - тоже я!"

   В семь вечера Юрий Ивано записал в журнал окончател режим.
При нем после импул в пятьсот ампер вспышка держал в трубке не
менее четырех секунд.
   ... Им не хотел покид лаборат. Спугн уборщ,
которая, громы щеткой о ведро, пришла мыть пол. Она так поним
взглян на Зосю, что та засмуща и стала собират. Закругл
и Переде.
   На улице станови сумра: с востока на город надвига
первая в этом году гроза. Она захват их на полпути к Зосин дому;
пришл укрыт под широким кленом. В шуме дождя и орудий пальбы
молний ничего не было слышно, и, когда Зося что-то сказала, Юрий
Ивано придвин к ней. Их снова притян друг к другу. Они
обнимал и целовал, пока не кончи дождь, пока не стало
невмог только целоват.
   Потом молодой инженер и лаборан брели по умытым булыж улицам.
Юрий Ивано глазел по сторо, критико вывески.
   - Ну что это - "Ателье индпош № З"? Надо назвать по сущес:
"Не платье красит челов". Или вот: "Таращан контора загса", -
фи, как скучно! Назвали бы: "Брачная контора имени Сократа и
Ксанти", была такая милая супруже пара. А это? "Магазин
голов уборов"... надо бы "Дадим по шапке"!
   Он был в ударе. Зося смеял и соглаша. Потом Юрий Иванович
читал ей стихи любимых поэтов: Блока, Есенина, Маяковс - а
напосле, не назвав автора, и свои, которые написал еще студен и
до сих пор никому не прочел.
   Около полун, когда инженер возвращ домой с Зосиной окраины,
гроза сделала второй заход на город. Снова полых сирене молнии,
озаряли темные лужи, мосто, над которой поднима пар. Сладко
пахли расцвета маслины. Юрий Ивано споко посматр на
молнии: сегодня он видел кое-что поярче.

   Дома его ждал прозаиче холод ужин на кухне. Прозаиче был
и сдвоен храп тестя и тещи в спаль. Прозаиче был вопрос жены
Передер: "Это где ж ты пропа до такой поры? Уж не сгулял ли
налево?"
   Юрий Ивано смути, поперхн картош. Но вспом о
сделан сегодня, воспрял:
   - Понима, Нинок, я сегодня такое открыл... - И расска ей об
опыте, о вспышке, послесвеч.
   - Ну, ты ж у меня умничка, - смягчил Нина, - я всегда это
подозре. Вот теперь и диссерт сдела хорошую.
   - Диссерт?!- Переде недоуме посмот на жену. - Ах,
да!.. - Странно, что он сегодня ни разу не вспом о своей заветной
мечте. - Да, конечно, еще бы - сгрохаю под первый сорт!
   - Может, тогда и кварт дадут, - мечтате потянул Нина. -
Или вовсе уедем отсюда - хоть в Харьков. Вот бы славно!.. - Она обняла
инжен, чмокн его в лоб. - Давай-ка спатки, Юрчик.

   Вечером Дробот отправи ужинать в ресто и встре там Андрея
Кушнира. Хотя деть был будний и неполуче, в зале было людно,
шумно, дымно. Оркестр наяри вовсю; дядя Женя, выпятив живот и
лучеза сияя побагрове лысиной, выделы на своем саксоф и
вариа, и синкопы, и хриплые отрывис форшл - что душа
пожел. С ним соперни ударник, который давал работу и тарел, и
треуголь, и колокольч; а уж главный его инструм, большой
барабан гахал посетит в самую душу, в бога... словом, во все.
Дейст оркес усилив заезжая певица Глафира Потомак; когда
Федор Ефимо вошел, она как раз исполн "Червону троянду" и голос
ее, усилен микрофо, был похож на начинающ землетряс:
   - Черр-р-рвону тр-роянн... ду!..
дар-р-рую я вамммм..
   Танцую у эстрады волнова всеми частями тел.
   Однако Дробот, не поддава общему настрое ("Долой
корреля!"), заказал к шницелю только бутылку минерал воды. Мы
обращ внима на это незначите обстоятел, чтобы
подчерк, что намере Федора Ефимов были самые трезвые, а в
том, что он вел себя не так, повинен лишь выпитый им днем чистый
спирт. Дело в том, что эта жидко, будучи употребле челов
внутрь, ведет себя странно: выпив может проспат, быть, что
называе, ни в одном глазу... но стоит ему хлебн - даже через
сутки - простой воды, как процесс начинае по новой. Теорети
это еще не объясн, пока идет лишь накопле эксперимент
данных. Во всяком случае, этот факт хорошо извес во всех отраслях
науки и техники, где в лаборато исследова использ спирт.
Особе лаборан и техни.
   Как бы там ни было, но после бутылки минерал воды Дробота
основате разве.
   Счетов-солиста он заметил за сдвинут столами у стены в
развесе мужской компа. Андрея Степано поздрав, пили за
его будущее, за искусс вокала; он соглаша и не отста. "Готов,
спекся", - понял Федор Ефимо. Досада и минерал вода так
разгоря его, что он, не раздумы, втисну в компа со своим
стулом, сел напро Кушнира. Ему тотчас налили. Андрей Степан
дружелю смотрел на Дробота посолове голуб глазк.
   - П-послу, - сказал Федор Ефимо, - н-ну разве так можно? Ну
разве это то? Ведь не то, а?
   - Пра-авильно, - согласи счето.
   - Ведь... ты же не "Жигули" выиграл за тридц копеек, а - талант!
Та-лант!
- Точно, талант! - сосед справа хлопнул Дробота по плечу. - Наш
Андрюша теперь во, рукой не достан. Как грится: коший пенному...
не, не так - поший кенному... нет, понный кешему... тьфу ты, господи!-
Он отхлеб из бокала, сосредото. - Ага, вот: конный пешему - не
товарищ!
   Дробот вежливо выслу его, снова поверну к Кушниру:
   - Зачем же ты так? Ведь я для чего стара? Я стара, чтобы
дураков было меньше. Ведь дураков много?
   - Пр-равил. Много...
   - Вот ты, напри, дурак! - сердито рявкнул Федор Ефимо.
   - Пра... что?! - лицо Кушнира обиже дрогн.
   - Дурак и есть! - забуше Дробот. - Пьешь, других дураков слуша!
   Мужчина справа мощным рывком повер его к себе.
   - Слушай, ты чего к нам сел? Мы тебя звали?!. А ну, качай отсюда,
пока тебе углы от морды не поотбив!
   - Те-с, тихо, не надо шума, - вмеша другой, чернень и
суетли. - Вы, я извиня, остав нас по-хорош. У нас своя
компа, мы вас не знаем, вы нас не знаете. А то вы, я извиня,
пьяны как сапож.
   - Эх-х... - Федор Ефимо подня, держась за чье-то плечо. - А я
и есть сапож!
   Он направи к выходу, столкну со своим отражен в большом
зеркале, припод шляпу, извиня, посторон - и вышел вон.

   Кушнир и сам понимал, что с ним твори нелад. Он был под
впечатле того, что произо днем, все ждал, когда снова накатит
волна понима и груст силы, от которой само пелось. Сейчас, после
выпит, ему грезил, что она накатыв, эта волна: все казались
милыми, взволнова, необычн - и в то же время понятн. Но это
было всего лишь опьяне.
   И когда друзья попрос потрат и на них, грешных, свой голос, и
он - благо, оркестр и девица ушли на перерыв - затянул ту же "Ох, да
не шуми ты, мати зелена дубраву", то получил у Андрея
Степано громко, немузыка, неприст - как у всех пьяных.

   На следую утро Дробот отправи на завод оформ
командиров убытие - и возле входа увидел Лицо. Хоть Федор
Ефимо и не был искушен в изобразите искусс, но понял, что
видит еще один всплеск таланта в городе, и что всплеск этот случился
вчера. Он приня расспраши о скульпт, так добра до
замдирек Гетьм. Тот сообщил, что знал.
   - Стран народ эти художн, не приведи господь иметь с ними
дело - заклю он свой рассказ. - Собира сделать статую в полный
рост, образцы показы... а изваял вон что. И от догов отказа,
от вознаграж. Но, главное, хорошо сделал, девча нашим
нрави... - Гетьман задумч улыбну, но тут же нахмури. - Вот
только как мне теперь этот договор закрыть, ума не приложу!
   В отделе техконт только и было разгов об откры, которое
вчера сделал в ЦЗЛ инженер Переде: яркое послесвеч газа в
трубке после сильноточ разряда. Одни уверяли, что Переде давно
над этим работал, другие - что ничего подобн, но ведь испытате
устано строил, его тогда еще током шибан. Первые возраж, что
все равно, видимо, работал потихон, такие вещи вдруг не делаю;
им отвеч, что нет, делаю. Дробот отправи в лаборат
посмотр.

   Юрий Ивано в этот день занима тем, что демонстри свой
эффект. Приход инжен из цехов - он демонстри. Наведа
лаборато и заводс начальс - он демонстри. Понач он
боялся, что эффект не воспроизве, но с каждой новой вспыш,
длительн которой зрители сами отсчиты по часам и секундом,
его все более наполн уверенн. Из цеха прине другие, уже
специал изготовле без люминоф трубки; и на них получал.
Уверенн Переде в своем эффекте и себе все росла; она выража
в небре-артистиче жестах, и в снисходите тоне объясне,
и в команд репли Зосе.
   Девушка взгляды на него тепло и укоризн. От этих взглядов
инжен станови нескол не по себе. Но он уверил себя, что
ничего такого у них вчера не было и далее не будет, у него, слава
богу, жена есть, да и вообще, теперь не до того, - и вел себя с
лаборан подчерк холодно.
   Федор Ефимо пришел, когда Переде был на самой вершине своей
уверенн, упива общим вниман и значен содеянн. Эффект
послесвеч впечат и Дробота: он понял, что и здесь
информаци поле выдало всплеск. Но чем далее он наблю за
автором эффекта, тем сильнее мрачнел. "И этот готов, закоррелир
успехом. Непрело жесты, академиче интона... Ты думаешь, это
ты сделал? Это с тобой сделал. Нет, не то! Может, надо начин с
детей?"
   Покон с делами на заводе, Дробот поспе на улицу Уютную по
адресу, который дал ему Гетьман. Но застал в доме Кнышко только жену
Тамару. Она, понятно, была не в настрое беседов, да и знала
только, что муж ее бросил и уехал неизвес куда.

   Под вечер Федор Ефимо покидал Тараща, думая, что все уже
позади. Но возмуще им местное информп выкин напосл
коленце, которое окончате укреп Дробота в мысли о неудаче.
   В автобус, который вез его к вокзалу, вошел с перед площадки
долговя костис дядя в засален плаще и с по-партиза
перебинтов лысиной. Федор Ефимо замечал этого забулд и
прежде: тот терся у рестор, на базаре, на останов автобу, а
однажды подошел и к нему, мямля жалкие слова. Но была в его сутулой
фигуре и в тоскли алкогол глазах такая неуверенн, что вот
ему следует просить, а другим ему подав, что и Дробот, человек
добрый, тоже ничего не дал.
   Сейчас в нищем наблюда разител перем. Исчезла сутуло,
красное пьянова лицо выраж нахальс, удачу и снисходит
любовь к человече.
   - Просить будет, - опытно опреде пасса впереди Дробота. - И
куда это милиция смотрит! Здесь он нищий, а живет, поди, в особн...
тунея!
   - Дорогие гражд, дорогие братья и сестры! - не замедлил
подтвер его гипот дядя. Он говорил звучным, хотя и надтрес
голосом, который покры рокот мотора. - К вам обраща я, друзья
мои! Прошу помочь, кто сколько может, бывшему душевнобол,
поскол я на днях только выписа из психиатрич клиники имени
академ Ивана Петров Павлова, где содержа в буйном
отделе...
   Среди пассажи произо шевеле.
   -...и не имею в настоя момент... Благод вас, дама! - средств
пропита, а также, чтобы добрат домой. Премн обязан,
сестри! Спасибо, камрад!.. В родные пенаты, так сказать, к могилам
праот... Данке шен! Спаси Христос, бабуся!..
   Подая сыпал дождем. "Не иначе, как еще одна эксперимент
точка", - смекнул Дробот.
   Пасса, заклейми тунеядс, крепи. Дядя склони к нему,
дохнул спирт:
   - Не стесня, прият, не сдержи благих порывов души своей!
Жену я убил. Кулаком. В невменя состоя. Справка есть...
Спасибо, дорогой коллега! Сдачи не надо? Мерси боку!
   Когда нищий поравня с Федором Ефимови, тот дернул его за
плащ, указал место рядом, прика строго:
   - Сядьте!
   Дядя сразу скис, произ трусли голосом:
   - Гражда началь, так я ж...
   - Я не гражда началь, не волнуйт. Дело вот в чем: идея,
которую вы эксплуати, она... м-м... остроу. Не могли бы вы
вспомн, когда она вас осенила? - И в подкрепл вопроса Дробот
вынул из кармана рубль.
   Нищий опамято, в глазах снова возник нахаль блеск:
   - Всего рубль, дорогой коллега? Боюсь, один рубль не в состо
пробуд мою память. Ах, три рубля!.. Ну, вчера, а что?
   - Точнее, время! - рявкнул Федор Ефимо.
   - После обеда. Имею в виду обед других граждан, а не мой.
   - Ясно, - Дробот отдал трешку. - Будь здоров!
   Нищий встал, выражая в тракти-изыскан фразах искре
признатель. Но Дробот не слушал, в душе было холод кипение.
"Ай да я, ай да изобрета благоде! Побиру осчастл,
возбу всплеск таланта в его проспиртов мозгу. Сильный эффект,
что и говор!"
   Никогда Федору Ефимов не приходи пережив столь глубо
униже.

   ...Когда поезд, набирая скоро, загромы по мосту через речку
Нетечу, Дробот открыл окно купе, послед раз глянул на корреля,
усмехну, вспом, как в давнем разгов с милицион удачно
выдумал марку для прибора: "Все правил - КТ №1, корреля тайный,
вариант первый... и послед!" И швырнул прибор в сонную, подерн
ряской воду. По воде пошли круги.
   Но настрое не улучшил. Поезд миновал добрый десяток станций,
за окном сгустил тьма, а Дробот стоял у него, курил, морщил лоб.
Было ощуще, будто он что-то забыл в Таращан - не то сделать, не
то оставил там вещь или докум.
   Мысли все возвраща в пункт убытия. Чтобы успоко себя, Федор
Ефимо прове чемодан: электробр на месте, плащ, пижама,
комнат туфли, деловые бумаги, одеко, мыльн... даже зубная
щетка, которую он забывал почти всегда, была на месте.
   И только укладыв спать, он понял, что за время опыта привык к
городу, прини близко к сердцу все, что там делал, судьбы людей и
оставил там не бумагу и не вещь, а частицу самого себя.

   8.  ЭПИЛОГ

   Андрей Кушнир спился. То, что он не мог более запеть, как тогда,
14 мая, настол обездол его, что он всеми способ пытался вернуть
чудес состоя. Опьяне создав иллюзию его - но и только.
   Инженер Переде защити. Правда, ему пришл изрядно попотеть
и переволнов. Столич консульт, когда он предста им
результ и выводы, живо сбили с него спесь. Во-первых, "эффект
послесвеч Переде" это, прост, нескро. Так сейчас не
делают, не XIX век; люди куда более значител воздержив от
присвое своих имен обнаружив ими эффек и явлен.
Во-вторых, какие у уважаем соискат, собстве, основ
считать, что он нашел именно новый эффект. сделал откры, а не
обнару в подобра режиме нечто. легко объясня через уже
извест явления и законы? Нет, в принц это не исключ, и вообще
работа ценная, интерес и, несомне, заслужи... Но поним ли
молодой специал всю сложно затрагива вопроса? Мало
утвержд и демонстрир опыт, надо доказ, как физиче
теории доказыв: числами, расчет, логикой. Представл работа
такого уровня не имеет. А выход на защиту с голосло
утвержде об откры очень рискова. "Постав себя под удар,
Юрий Ивано. Наброся с вопрос, потреб доказател. Лучше
этот момент не выпячив. Матери для кандидат и так вполне
достато. Потом, когда защитит, мы вам обесп
квалифициро руковод и возможн развить исследов -
тогда вместе и выясним, что там к чему". Словом, ему по-хорошему
предлож передел диссерт.
   После озаре в тот майский день у Юрия Иванов еще осталась
некото способн читать в душах, и он понимал не только то, что
ему говор, но и то, что было за этими словами. А было за ними
обыкнове мещанс: не будьте таким умным, не ставьте себя выше
других! Вот мы - уважае, извест трудами, степен, звани,
препода студен и экзамену их, прожив в своей науке жизнь
- ничего такого не открыли, а ты, провинц и сопляк, выходит, выше
нас?! Нет, ты склон, приниз, признай наш вес, верх, наше
руковод... а если дело стоящее, то и наше соавтор, - тогда мы
тебя пустим в науку. И хотя Юрий Ивано знал, что есть эффект
Переде, и понимал, что его консульт и будущие оппоне в душе
не сомнева в том же, он прики, что на доказател при его
нынеш возможно уйдут годы и годы, что лучше синица в руках, чем
журавль в небе... и по-хорош согласи. Защита прошла успешно.
Опасных вопро не задав, оппоне оказал на высоте,
голосов единогла. И был банкет, и даже интер с бойким
корреспонд област газеты, а затем и очерк его об изобрет
молод инжен.
   В Тараща Юрий Ивано возвращ усталый, опустоше и
как-то не очень счастли. Он вроде и добился своего, выиграл схватку
в житейс битве, а ощуще было такое, будто проиг. Все
оказал сложно, муторно, прозаи. Он с сожален вспоми о
чувст, какими был напол в день откры, с какими обдумы идею
на пыльном базарч, зажигал в лаборат "солнце", обнимал Зосю,
шагал под грозой по улицам, читал стихи... Эти чувства следов бы
нести по жизни осторо, покойно, несуетл, чтобы не расплес. А
он - расплес.
   От этих мыслей, воспомин Юрий Ивано, пока ехал в поезде,
излишне часто прикладыв, выходя в тамбур, к бутылке коньяку,
которую купил для домашн торжес. В Таращан на вокзале он
ломился в заднюю дверь переполне автоб. Его отпихив ногами,
а он рвался и кричал:
   - Кого бьете? Кандид наук бьете?!
   А потом дома жена его Нина - брюха на послед месяце,
подурне - чистила измызга пальто и плакала.

   Григо Ивано Кнышко бродит по стране, влюблен в жизнь,
нигде подолгу не заживае, потому что интере ему, что там дальше,
за горизон. За серьез работу пока не берется, хочет той самой
жажды, того Понима - и тогда, он знает, возник вера в себя,
возник идея, даже благоприя для работы обстоятел, и выйдет
хорошо. Когда приходи туго, Григо выносит свой ящик на треноге в
парк или на вечер бульвар: "Кто желает нарисова?" Но теперь не
"две минуты - ваш портрет", а работ силуэты на совесть, не
стреми потраф клиенту рыноч красиво. И, возмо, потому
что Григо, не кривя ни душой, ни ножниц, все-таки открыв в
каждом челов что-то настоя, то ли потому что люди ценят истину
не меньше, чем краску, - клиент на него не в обиде.
   Его Лицо стоит перед заводом.

   ... Комис так и разошл, не придя ни к какому решению. Федор
Ефимо остался один на один с председат.
   - Книжный герой... капитан Немо, - произ тот, глядя за стола на
Дробота с большим презрен, - граф Монте-Кристо!.. Такой прибор
утопил, надо же! Тарас Бульба, вот ты кто: я тебя породил, я тебя и
убью. Кто ж так делает!
   Дробот молчал, сопел: начальс ругает - надо терпеть.
   - Я, пока тут судили-рядили, прики, - председа взял со стола
листок. - Это же золотое дно. Вот слушай: корреля в технике - один
эффект "Кукара"! - означ безостаново, безавари работу
сложных систем, бесперебой их. Даже за предел срока службы.
Удвоить-утроить можно этот срок. А что значит удвоить-утроить? - он
поднял глаза на Федора Ефимов. Тот повел бровями, вздох. - Нет,
ты словами скажи, оскором... капитан Немо!
   - Это равноси двойн или тройн количес такой техники.
   - Вот! А ты... А повыше надеж повто сложных дел - напри,
космиче запус от первого удачн? От того эффекта "сны про
стираль машину"... И в биоло, в селек, в сельс хозяйс.
Вообще повторяем всех удачных событий, скажем, урожаев... А ты!
   - А я, выходит, против, - ответил Дробот. - Еще раз объясню почему.
Потому что во всех случаях быстро выясни дейст коррелят на
людей. И тогда те, в чьем они распоряж, быстрен переориен
их примене. С пользы общес на пользу для себя. Люди, не имеющие
своих идей и мыслей, очень любят контролир чужие идеи и мысли. С
целью держать и не пущать. И у нас таких больше чем надо - и все лезут
наверх, откуда их дурость не видна. Любой ценой.
   - Демаго, - скривил тонкие губы председа. - Да и
что такого особенн произо в Таращан во время работы
корреля? Ну, не приним месяц решения - так их и всюду не любят
приним, ответствен боятся. Годами тянут... Зато ж потом от
выключе корреля какие эффекты-то были, а, Ефимыч! Правда, с
тунеяд вышло не очень чтобы того... но все-таки изобрет
серьез, скульпт. И хорошо пел человек. А?
   - Это еще надо доказ, про эффекты раскоррел. И боюсь, что
невозмо доказ... Я ведь встре Кнышко на пути в Москву, на
пересадо станции, пообща с ним. И понял, что ни мне, ни прибору
этому злосчаст ни город Тараща, ни сам скульп в создании
Лица не обязаны.
   - Это почему?
   - Потому. Он сильный и благоро человек, этот Григо Ивано.
Талант у него уже наличеств - и только по непоним себя и жизни
он его подав, стреми быть как все. Вот и ходил в халтурщ. Он
мне призна, что был искре убежден: так надо. Но жизнь такая была
ему в муку. Так что он все равно посту бы, как посту, и сделал
бы то, что сделал, - разве что не в те сроки. Понима ли... - Дробот
заколеб: стоит ли об этом говор? Но решился. - Я ведь тоже
подвер действ раскоррел и кое-что понял. Если бы я это
понимал раньше, то и за опыт не брался бы. Человек перви...
   - В смысле?
   - Он поним мир - пусть интуити, чувств - глубже и полней
всего, что мы узнаем в лаборато. А машины - от паровой до
информаци - всего лишь машины, штука вторич. И коррел
тоже. И, кстати, все они имеют коэффиц полезн дейст, что бы
под ним ни поним, меньше единицы. То есть, хотя по Ломонос и
должно быть, что ежели чего в одном месте убудет, то в другом столько
же прибави, - практич-то, на самом деле убывает всегда больше,
чем мы приобре. И от корреля моего тоже так было. Поэтому ему
такой и приго.
   Неясно было, понял ли председа эти слова Дробота.
   - Ну, вот что, Федор Ефимыч, - сказал он, поднима из-за стола;
Дробот тоже встал. - Филосо философ, а практ и польза - это
практ и польза. Обещаю тебе правительст постановл под эту
тему. Ну, и все прочее: должно, штаты, люди... Подумай. А не
надума - что ж. Незамен людей у нас при нынеш разви науки
все-таки нет. Особе если идея высказ, витает, так сказать, в
воздухе. Извес кое-какие результ и перспек. Так что очень
советую: подумай!
   На том они расстал.

1968-1987
Окончен в 05:51:40