"... Как опишу собрание? Моих сил еще достанет рассказать, как в заполненном конференц-зале ровный говор переходит в тишину, как президиум рассаживается на сцене за длинным столом, как председатель месткома института открывает собрание и предоставляет слово Павлу Николаевичу Шишкину для доклада "Повышение трудовой дисциплины, производительности труда и наши задачи", как на лицах сидящих выражается покорность судьбе.
Но когда Павел Николаевич восходит на трибуну под лозунг "В науке нет столбовых дорог...", когда лицо его по форме № 4 выражает и озабоченность, и решимость, и преданность науке и всем вышестоящим органам, и светлую скорбь о героях, павших в битвах, в которых ему, Шишкину, участвовать не довелось, и удовлетворение оттого, что эти жертвы принесены не напрасно... Когда он звучным голосом произносит: "Товарищи! За истекший с начала года период наш коллектив..."
...нет, не могу. Бессильна проклятая проза!"
Повесть (имевшая потом немалый успех в обеих Германиях и США) писалась в 1963 г. и под свежим впечатлением того, как меня прорабатывали в Институте кибернетики за статью в "Известиях". В ней я, инженер без степени и звания, прошелся - хорошо прошелся, не буду скромничать, ножками, - по докторской диссертации. Да не кого-нибудь, а замдиректора соседнего с нами Института полупроводников Академии наук Украины. Некоего Миселюка.
... Меня считают талантливым фантастом. И инженер я был ничего, делал по изобретению в год. Но того, что в делах практических я редкостный лопух, тоже не отнять.
Статья появилась в конце августа-63. Я был полностью уверен в правоте: моя специальность, вопрос изучен добросовестно, громил правильно; верил в торжество справедливости. (Мне только исполнилось 30 лет.) А тут как раз подходит отпуск. Сел на мотоцикл, укатил в Крым, на бархатный сезон.
И - вернулся в институт через месяц на готовое мнение. Не в мою пользу.
Другим-то это было не по специальности. А даже и доброжелательно ко мне относящимся спросить, что и как, не у кого... А вот то, что инженеришко (пусть и ведущий) лягнул доктора наук да еще замдиректора - это всем ученым Академии было "по специальности". И покойному академику Глушкову, директору нашего института (и действительно выдающемуся ученому) тоже; он задал тон.
И как начали!.. Вскоре и ребята из отдела (кои и навели меня на Миселюка и его злосчастнную диссертацию) попятились: факты, мол, не соответствуют.
И Манучарова из отдела науки "Известий", прибывшая на собрание, по-женски растерялась в столь накаленной обстановке, трухнула. И легко возбудимые из задних рядов уже орали:
- Уво-олить! Лишить корреспрондентского билета!.. - хотя у меня и не было такого билета.
Присутствовали и "полупроводниковцы", сам Миселюк, коего, разбитого горем, вводили под руки. Они, конечно, тоже выдали.
Поддержали трое. Игорь Мороз, который знал меня со школьных лет; Анатолий Вдовенков, с которым вместе приехали из МЭИ и работали в институте автоматики; это было и по его специальности. И - человек, который вел собрание. Вовсе не типа Шишкина: Бор Борыч Тимофеев, зам Глушкова, доктор наук; ему это не было по специальности, но понял, что дело нечисто.
И четвертая - Истина. Она все-таки была на моей стороне.
В итоге заранее заготовленное разгромное решение не прошло.
Повесть эта, быстро написанная, на редкость быстро и пошла - в сборник "Фантастика 1964". В Институте кибернетики она пользовалась не меньшей популярностью, чем потом на Западе. Там многие себя узнали.